Читать «Феечка» онлайн - страница 40

Я исподволь взглянула на Ульяну. Она сидела, закусив губу, чуть наклонив голову и не отрываясь смотря на Андреева. Кажется, она чувствует то же самое, но, как и я, чистить и песочить Андреева со мной не будет. Он – ее Андреев. И он – мой Андреев. А вообще-то он – Ларискин Андреев. Лариска бросила его. Если бы он развелся, то объявил бы об этом всему свету. Написал же он, что она уехала. Да и то, как она себя ведет с тех пор, как уехала… Ни одной фотографии с другим мужчиной или просто даже в обществе каких-то мужчин. Только она сама, ее подруги и их дочка, очаровательная девочка лет семи, и еще собака. Она и собаку увезла в Америку, чтобы собака жила по-американски, а не ковырялась в грязи на участке, где Андреев живет целый год и где хотел, чтобы жила его семья. И, как я поняла, Андреев купил себе такую же собаку, чтобы совсем не озвереть от одиночества.

Каждый раз, когда я начинаю думать о его личной жизни, о том, как он встает утром, идет по пустому дому, наверняка включает музыку, чтобы не было пусто, чтобы не было тишины дома, в котором больше никого нет, кроме молчаливых животных, где не ходит, приманливо улыбаясь, Лариска, не бежит к нему с утра дочка, обнимая его теплыми ручками, мне становится не по себе. Остались с ним только два кота. Не пустили их, наверное, в Америку. У Андреева два потрясающих кота. Не знаю, как называются их породы, это и неважно. Он их тоже фотографирует, но не так часто, как Марусенка Пипеткина своего рыжего кота, раз в месяц, может быть. Но я их хорошо знаю и люблю – по фотографиям, мне они кажутся самыми лучшими в мире котами. Понятно, что это очень глупо… Так же глупо, как влюбиться в Андреева, или даже еще глупее…

Зачем он зарифмовал это слово? Он сошел с ума? Конечно, моя бабушка тоже может припечатать по делу, если надо… Но – в песне? Есть сейчас такие песни, где без мата нет ни одной строчки, есть целые группы с матерным репертуаром – и молодежные, и для людей постарше… Я не ханжа, хотя бабушка иногда и пытается меня уколоть вопросом: «Кто из нас на пенсии?» На пенсии – бабушка, а матом не ругаюсь я, причем принципиально. И не потому, что у меня язык не поворачивается. Просто не ругаюсь и все, не порчу эфир. Верю в силу слова, плохого в том числе. Говорят, что в творческих коллективах и на настоящих творческих факультетах все разговаривают на мате. Мне не хочется в это верить. Но у нас факультет околотворческий, поэтому среди студентов люди есть разные. Есть вполне нормальные. А есть такие, кто даже окно просит открыть с матом, кто с трудом общается с педагогами, потому что без мата уже не умеет разговаривать. Это как плохая привычка – кто-то зубом цыкает, все время проверяет, как у него зуб шатается, или мочку уха теребит, или все время говорит «во-от», «типа», «эт-самое», а кто-то лепит матерное слово в каждой фразе, ничего особенно плохого не имея в виду.

Мне бы было очень легко расставить всё и всех по местам, если бы моя собственная, самая любимая и хорошая бабушка, не курила бы и не материлась. Бабушка матерится не всуе, лишь в сердцах, когда у нее нет других слов. Я бабулин мат слышу с детства и – не привыкла. Может быть потому, что в тех книгах, которые мне подсовывала сама бабушка, говоря, что в них вся правда нашего мира, мата нет.