Читать «Феечка» онлайн - страница 21

Мы медленно шли к лифту, ждали его, в первый не вошли, потому что между нами ловко просочились китайцы и сразу же заполнили лифт до перегрузки.

Китайцы у нас двух видов – бедные и мажоры. Бедные ходят всегда стайками по пять – семь, а то и по десять человек, малорослые, плохо одеты, от них всегда резко и непривычно пахнет, трудно описать чем. Смесь сладкого табака, дешевой жареной еды, приторных духов. Но есть и богатые. Они очень хорошо одеты, ходят по одному, выше ростом, есть стройные и холеные, есть откормленные и холеные, и ничем особенным, «не европейским», от них не пахнет.

Я попыталась рассказать маме и бабушке о своих наблюдениях и напоролась на полное непонимание. Они бросились меня воспитывать в духе интернационализма, пытались убедить, что по расовому и национальному признаку делить людей нельзя, принюхиваться к ним нельзя, оценивать их по одежде нельзя… Они жили в другое время, у них были другие ценности и принципы. Странно только, куда все их идейные установки так быстро девались, задержались лишь в головах некоторых людей. Особенно с принципами на меня наседала бабушка, понятное дело. Которая хоть социализм и отрицает, но пропитана его идеалами насквозь.

Мы с новыми знакомыми-философами дождались наконец лифта и поехали на десятый этаж в буфет. Мальчики все это время показывали смешные видео и фотографии, одновременно пытаясь рассказывать что-то про своих преподавателей, но это у них совсем не получалось. Их товарищ стоял сбоку и плелся сзади, не поднимая головы от телефона, один смеялся, проглядывая какие-то ролики. Вот, собственно, некая замена спиртному найдена – подключение мозгов к мировой сети видеокомиксов.

«Я перестаю существовать в реальной действительности, я хочу все время смеяться, и я смеюсь, включив нескончаемый поток смешных видео. Я не хочу знать процентное соотношение богатых и бедных в разных странах, я не хочу думать, почему так все несправедливо в мире, я не хочу думать о том, что скоро нам не будет хватать питьевой воды, о том, что белое человечество уменьшается, что планете грозит перенаселение, я не хочу учиться решать задачи, я не хочу вдаваться в хитросплетения мыслей древних философов, я хочу только смеяться…» Как бедная мышка, которой экспериментатор вживил проводок в мозг, в центр смеха и удовольствия, и соединил проводок с педалькой. Мышка жмет и жмет на педальку, побежит к мисочке, быстро поест и снова жмет – до изнеможения, до коллапса…

Игнат, который терся рядом, вдруг спросил меня:

– Ты в общежитии живешь?

– Да, а что?

– А я москвич.

– Молодец.

– С кем ты в комнате? С ней? – Он кивнул на Ульяну.

– Нет. Она москвичка.

Игнат стал смеяться. Я видела, что он, как и его друг, перевозбудился оттого, что мы с ними познакомились. Он хотел сказать что-то умное, спросить что-то смешное и вообще – произвести впечатление, но не знал, как. Я могла бы сказать ему, что на меня уже произвел впечатление один человек, и этот человек – не он. Но я ничего не говорила, зная, что все равно, даже если бы я не встретила Андреева, с такими глупышками, как эти парни, мне делать нечего. И Ульяне, я думаю, тоже. Она откровенно смеялась над своим ухажером, а он этого не понимал и думал, что произвел на нее впечатление.