Читать «Депеш Мод» онлайн - страница 50
Сергей Викторович Жадан
— Это не его фамилия.
— А чья?
— Это фамилия его сына. Вася Сталин. Он был футболистом.
— Ага, а Троцкий — баскетболистом. Трудовые резервы.
— При чём здесь Троцкий, — произносит Чапай знакомую уже мне фразу, сидя на табурете и раскуривая папиросу. — Троцкий здесь ни при чём. Ты, — обращается он к Васе, передавая ему папиросу, — должен бы это понимать. Они, — выдыхает он дым в нашу сторону, — этого никогда не поймут, они заражены бациллами капитала, но ты, — забирает он у Васи папиросу, ещё раз затягивается и возвращает папиросу Васе, — должен бы это понимать. Ты знаешь про теорию перманентного похуизма?
— Что? — закашливается Вася и передаёт папиросу мне. — Какого похуизма?
— Перманентного, — поправляет очки Чапай. — Ну, это я её так называю. Вообще-то она называется теория перманентного распада капитала. Но мне больше нравится называть её теорией перманентного похуизма.
— Да, — вставляет Собака, забирая у меня папиросу, —перманентного похуизма — это прикольнее.
— А что за теория? — спрашиваю я, снова ожидая своей очереди.
— Теория простая, — произносит Чапай, выпуская дым и передавая папиросу дальше по кругу. — её разработали товарищи из донецкого обкома.
— О, — говорю, — те разработают.
Чапай смотрит на меня вопросительно.
— Земляки, — объясняю.
Он одобрительно кивает головой, достает из-под стола трёхлитровую банку с каким-то морсом, отпивает оттуда и протягивает мне. Нет-нет, несогласно машу рукой — я лучше покурю.
— Вот, — продолжает Чапай, вытерев рукавом кровавые помидорные разводы. — Теория в принципе ревизионистская. Базируется на пересмотре основной идеи Маркса. Идеи про самодостаточность пролетариата как такового. Ты читал, — спрашивает он меня, так как Вася спрятался где-то за дымами, — переписку Маркса с Энгельсом?
— Нет, — говорю, — но я знаю, что они дружили.
— Правильно, — произносит Вася, — они дружили. По-хорошему дружили, ты не думай.
— Ясно, — говорю, — по-хорошему.
— И у них, — продолжает Чапай, — была прикольная переписка, по-своему прикольнее «Капитала».
— Что может быть прикольнее «Капитала»? — несколько не в тему вставляет Собака, но я передаю ему папиросу и он замолкает.
— В совке, — произносит Чапай, — базовым признали именно «Капитал». В этом, как по мне, главная трагическая ошибка советской идеологии. Внимание нужно было обращать на переписку. На переписку Маркса и Энгельса. Товарищи из донецкого обкома это доказали, — уверенно говорит он и добивает пятку.
Какие-то минут двадцать-тридцать все молчат, думая про товарищей из донецкого обкома. Наконец Чапай отдупляется и ладит новую папиросу.
— В одном из писем, — говорит Чапай затягиваясь и передавая папиросу бессознательному Васе, — это из ранней переписки, — объясняет он, — из так называемого гамбургского периода…
— Прямо битлз какой-то, — говорю я.
— Маркс тогда много экспериментировал с общественным сознанием.
— Что? — просыпается Вася от этих слов.
— Тут, — объясняю, — Чапай говорит, что в своё время твой любимый Маркс в Гамбурге, на Репербане, экспериментировал с расширением сознания.