Читать «Порода. The breed» онлайн - страница 4

Энн, совсем старушка, храбро проникла сквозь щель между двух погнутых прутьев ограды Ботанического сада МГУ. Сейчас, сидя на бархатном диване перед камином в голубой гостиной Мэй, я вижу эту сцену на фотографии в альбоме, озаглавленном “First Russian Travel” ². Под фото надпись: “Ann passing through thе Russian Gate” ³.

Легендарный Тарик, укротитель зверей и молодых университетских девиц – специалисток по поведению крупных хищных (львов и тигров, волков и медведей), знаток борзых и хозяин питомника, чинно подал Энн свою мощную руку, по толщине не уступавшую туловищу питона Каа, и легко снял гостью с забора на снег. То же было проделано с Мэй. Как всегда, Тарик нуждался в помощи питомнику – кормить собак было совершенно нечем. Надежды, рожденные появлением заморских гостей, побудили его к подробному рассказу о своих любимцах.

Собаки были действительно классные, но постоянно почесывались, что Тарик пытался скрыть, отвлекая их дикими криками, принятыми в среде русских борзятников. В вагончике, обыкновенно служившем убежищем щенным сукам и молодняку, подали чай (сам Тарик проводил свои ночи на столе в домике исследователей-ботаников). Англичанки не колеблясь приняли из рук хозяина облупленные кружки с кипятком, даже не покосившись на черные Тариковы ногти.

К чаю подошли самые отважные тараканы. За беседой о борзых и

лошадях к окнам вагончика подступила темнота. Встреча закончилась. Никто из нас, русских, и не подозревал, что англичанки решили: началась дружба.

Мы-то постарались поскорей выкинуть из головы это событие как совершенно никчемное с финансовой точки зрения (“фермеры” спокойно и умело избегали деловых и денежных тем). Так и забыли бы о “буржуях”, если бы спустя две недели после их отъезда из почтового ящика мне в руки не упал твердый серый конверт. Оттуда красочным глянцевым потоком хлынули фотографии, которые я сперва приняла за открытки.

Под дубом, корни которого так мило описал в толстой книге один советский дипломат, остановил гнедую лошадь всадник в красном пиджаке, белых лосинах, черных сапогах и черном кепи – традиционном костюме для псовой охоты на лису. Лошадь картинно выгнула шею, у ее ног свалились в кучу фоксхаунды – нарядная пегая стая. Зеленый газон по древности никак не уступал дубу и на горизонте скрывался в дымке столетий.

Все это на первый взгляд действительно напоминало post-card для туристов, но на обороте рукою Энн было небрежно написано: “Эдмунд, мой муж, с гончими Ферлоу. Лошадь зовут Люси”. Далее следовали: изображение двух всадников с той же стаей собак, но на другом поле и под другим дубом, не менее древним (подпись Энн: “Эдмунд и граф де Варрон, наш французский друг. Имена лошадей: Капля и Маргаритка”), и множество других таких же фотографий, причем на обороте каждой Энн почему-то сочла нужным точно обозначить клички копытных.