Читать «Начало хороших времен» онлайн - страница 195

— У него тоже был фотоаппарат, — с запинкой сказала она. — Хороший. Скажите, — спросила вдруг хозяйка, когда застегнул я, наконец, чехол «Зенита», — вы любите кожаные кепки? Он носил всегда кожаную кепку.

— Интересно, — пробормотал я, потому что испытывал почему-то все большее стеснение. — Это интересно… Но я вот видел портрет на выставке. Это он или кто? Расскажите, пожалуйста, какое у него лицо было, глаза?

— Глаза?.. — переспросила она и вдруг заплакала. — Да как у вас у него были глаза! Я обомлела, как вошли: крестного глаза…

Из записей С. Х., сфотографированных А. Т-овым

ПЕРВЫЙ ЛИСТОК

(Вероятно, начало монолога в пьесе)

Когда я вижу, как во время празднеств или похорон украшают стены гирляндами живых цветов или ветками деревьев, лиственных и хвойных, то мне кажутся нынешние люди очень похожими на дикарей, которые видят украсу жилища в черепах и отрубленных членах тела себе подобных — отрубленные пальцы, отрубленные руки, отрубленные ноги.

ВТОРОЙ ЛИСТОК

В уездное ОНО

от гр-на д. Гурдовки Верхне-Унженской волости

С. А. Худякова-Самойлова

Заявление

Я художник по специальности, имею много незавершенных работ и проектов, но время мое вот уже столько лет уходит на ломовую работу для пропитания семьи — старых и малых. И прошу: не найдете ли возможным выдать мне взаймы некоторую сумму рублей, чем помогли бы заняться мне специальностью. В лесорабочие и служащие не поступаю, потому что хоть зиму удерживаю для искусства. А искусство оставить не могу — в вопросе совести и чувств.

ТРЕТИЙ ЛИСТОК

(По-видимому, это диалоги из пьесы)

— Я был Бессчастный Марко. Столько лет жил одиноко и был верен Тебе, Возлюбленная, искал Тебя и не находил. А теперь стал Счастливым!

— Пойдем в твой мир, Марко. И вместе с моим произойдет третий мир, и это будет общим полным миром нашей жизни!

Остальные снимки у А. Т-ова оказались отснятыми на один и тот же кадр — он не заметил второпях, как у него заело пленку.

Продолжение рассказа художника А. Т-ова

Я стоял в зарослях, в овраге, за деревом и слушал, как они поют. Там была большая толпа: женщины стояли на поляне и пели. Я видел головы их в белых платках на солнце, видел спины — больше почему-то в красных кофточках, видел их цветы, гирлянды. Я бы в это просто не поверил, если бы не видел сам. Но ближе к ним стеснялся я, не решался выйти. Что это был за праздник? Было сегодня воскресенье, но что они поют?..

Наверху, в деревне, мне показали тропку, по которой спускаться сюда, вниз, к «Семкину ключу». Говорили, что здесь он сидел часто, да и сам ключ был его находкой. «Вы умойтесь, — мне говорили, — вы попейте Семкиной воды, она — целебная…»

Сюда, в Гурдовку, я ехал на попутке, и пожилая женщина-агроном, сама родом из этой же деревни, рассказывала, что Семена Александровича хоронили десять тысяч человек. Целых пять километров до большого кладбища толпа несла его на руках, из всех деревень шли люди, со всего района. Даже говорили некоторые — не десять было, а все тридцать тысяч! Нашего Семена Александровича хоронили как Пушкина…