Читать «Начало хороших времен» онлайн - страница 181

В сказке Кощуй у кормила стоит И вашего Марка к рулю не пускает. И много людей в корабле у него, И все ему служат, боятся его.

А Марко Бессчастный стоит одиноко, И с Марком они поступили жестоко.

Черновик письма художнику и педагогу, заслуженному деятелю искусств Д. Н. Кардовскому.

Предположительно, насколько можно разобрать цифры, — 1941 год, январь

Здравствуйте Д. Н., я С. Х., тот, что занимался в Вашей академической мастерской в 905 году, и когда по случаю забастовки в Академии прекратились занятия, я уехал на родину в деревню. Потом приехал опять в Питер и жил там некоторое время на те средства, что рисовал иллюстрации. Был и у Ильи Е. Репина в Куоккале. (Дальше зачеркнуто крест-накрест и написано «не нужно»: «Иллюстрировал книгу «Семеро сирот из Фагерсте» перевод со шведского. Она уже была в корректуре изд-ва «Грядущий день» перед самой войной в 1914 году. Издана ли, не знаю».)

Когда началась война, в 14-м году я уехал на родину и с тех пор не бывал в центрах по обстоятельствам моей жизни. (Зачеркнуто: «Ал. Ан. Иванов был тогда моим идеалом. Давно уже, но в душе живет и теперь».)

У меня, кажется, можно сказать, многовато произведений по искусству: живопись, скульптура, словесность — стихи и проза. А обстановка для занятий и жизнь вовсе плохи. И здесь ни при чем успех или неуспех. Причина не в успехах. (Зачеркнуто: «Вся моя жизнь затрачена на искусство. Мои произведения не публиковались. Разве что по народу, около, вблизи ходят скульптуры и много вроде портретных зарисовок».) Хотя у меня много сил-временн ушло на ломовые работы, но вся моя жизнь затрачена на искусство.

Много лет я ищу людей, человека, который был бы компетентным и посвятил бы достаточное время послушать меня, внимательно просмотреть работы. Художников-писателей здесь нет. Хорошо бы Вы приехали в наши места. Или художник-писатель довоенного поколения и чтобы он был действительно мастер, разумный деятель искусства. (Зачеркнуто: «Иначе было бы хуже, чем бесполезно».) Это мое письмо считайте деловым.

Такого же точно содержания письмо было написано в том же январе 1941 года поэту С. М. Городецкому, с ним Худяков встречался в Петербурге и в Куоккале в 1913—1914 годах.

ПОЯСНЕНИЕ

В 1968 году, спустя семь лет после смерти Худякова, сотрудники художественного музея возвращались на машине из экспедиции по области, постучались в один из домов и попросили у хозяев напиться воды.

Когда они вошли в сени, то увидели, что ведро с водой накрыто вырезанным куском из какой-то картины, куском холста.

— Это что? — заинтересовались они.

— А… это. Это Семка, — ответил пожилой хозяин, улыбаясь, — Это был у нас такой старик Семка.

Намного позже я видел фотографию молодого Худякова. Она была переснята с группового снимка студентов Петербургской Академии художеств, примерно 1904 года, и увеличена. Очень нежное, застенчивое лицо, с полуопущенными в смущении глазами, темные волосы на пробор, голова, склоненная немного набок, к плечу, и такая же юная, смущенная полуулыбка. На нем аккуратный пиджачок в полоску, манишка с высоким воротничком и галстук-бабочка.