Читать «Там, где рождаются молнии» онлайн - страница 12

— Доверят, — сказал политработник, — все молодые солдаты включены в полигонный расчет.

— Спасибо вам за это, товарищ майор.

Какими же чуткими к этим доверчивым сердцам должны быть старшие товарищи. Политработник не раз убеждался: слово человека чуткого, всей душой болеющего за дело, показывающего пример в службе, всегда находит нужный отзвук в сердцах воинов.

Работая со всеми, доходить до каждого — к этому стремится каждый политработник. Но не каждому удается. Не удавалось поначалу и майору Редько. На первых порах он объяснял это тем, что людей в дивизионе много, а он один, разве дойдешь тут до каждого, везде успеешь?

Выслушав такое объяснение политработника, начальник политотдела заметил:

— И не успеете, конечно. Если бы, скажем, дирижер не руководил оркестром, а пытался попеременно играть на каждом инструменте, то дело бы у него на лад не пошло.

Начальник политотдела посоветовал, как надо направлять на решение задач воспитания партийную и комсомольскую организации, актив. Приезжая в подразделение, часто интересовался, как идут дела у политработника.

…Офицеры ушли домой, а Редько задержался. Уже в привычку вошло у него остаться на полчаса-час, обдумать дела на следующий день. Он любит эти минуты одиночества, которые позволяют и с мыслями собраться, и с совестью побывать наедине. Сейчас, когда комната согрета теплом паровых батарей, а снежные бураны носятся за окном, Анатолию Григорьевичу становится зябко от воспоминаний о той погоде, в какую дивизиону пришлось действовать на учениях, отстаивая звание отличного.

Очень трудно было. Но звание отличного с честью отстояли.

С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!

Над пустыней опустилась ночь, и окружающие предметы, словно стертые кем-то небрежно, утратили четкость контуров, а затем и вовсе растворились во тьме.

С моря повеяло прохладой. Весь день нещадно палило солнце, накаляя песок, и теперь этот ветерок, заметавшийся в ночи, приятно освежал тело.

Возвращаясь с позиции в офицерский городок, я предвкушал, как окунусь в холодную воду и вместе с песком смою с себя накопившуюся усталость. И в то же время не переставал думать о тех, кому приходится ежедневно в этих песках, среди ветра и зноя, нести трудную службу.

— Стой, кто идет!? — неожиданно раздался тоненький детский голосок, и передо мной возникла фигурка маленькой девочки.

— Свои, — ответил я, вначале растерявшись, а потом рассмеялся и спросил:

— Ты почему не спишь? Кого-нибудь ждешь?

— Папу, — серьезно ответила малышка, — у него сегодня день рождения.

— Как же зовут твоего папу и сколько ему исполнилось?

— Иван Терентьевич Шейко. А исполнилось ему вот сколько, — и девочка три раза взмахнула обеими ручонками.

— Тридцать?

— Ага, — подтвердила моя маленькая собеседница и спросила меня:

— Вы не знаете, мой папа скоро придет?

Ответить я не успел: девочку позвала мать. Откровенно говоря, это выручило меня. Я не хотел огорчать ребенка и говорить, что папа задержится, а обнадеживать было нельзя: девочка бы не легла спать, ожидая отца.