Читать «Закон маузера» онлайн - страница 24

— Виктор Павлович?! — радостно воскликнул он. — Живой?!

И полез обниматься.

Кирилл весь скукожился в душе, узнанный как Вика Юрковский.

Ну да ничего, он добудет и честь, и славу под этой опоганенной фамилией!

Да и потом, уж кто-кто, а он её ничем не запятнал.

— Рад! Рад! — говорил Петерс, осторожно тиская Авинова здоровой левой рукой. — А я вот от своих отстал, в госпитале провалялся, догоняю теперь. А вы-то! Как же это, а?

— Не могу сказать, Евгений Борисович, — проговорил Кирилл с улыбкой. — Военная тайна.

В серых глазах Петерса сверкнул огонёк понимания.

— Ах, вот оно что… — затянул он. — Ну, в любом случае, за встречу надо выпить! Как вы считаете?

— Да я только «за»! — рассмеялся Авинов. — А где же вестовой ваш? Ларин, кажется?

Евгений Борисович поскучнел.

— Убили Ларина, — глухо сказал он. — Шальная пуля нашла, и прямо в лоб.

Исаев крякнул в досаде и полез в свою кладь, смутно бурча: «Не извольте беспокоиться, ваши высокоблагородия…»

Вскорости он выудил из недр вещмешка бутылку отменного бургундского.

— Кузьмич! — восхитился Кирилл. — Где взял?

— Где взял, ваш-сок-родь, — гордо ответил ординарец, — там уже нет!

— Тогда я закуску организую, — захлопотал Петерс, выкладывая угощение.

И колбаска домашняя у него припасена была, и сальца шмат, и буханка чёрного хлеба, ещё отдававшего тепло русской печи.

— Ну, за встречу! — провозгласил Авинов, аккуратно разлив вино по гранёным стаканам. — Или давайте сперва Ларина помянем. Хороший был старик…

— Старый солдат, — поправил его Евгений Борисович. — Отменный был человечище…

Все молча выцедили тёрпкое вино, вобравшее в себя соки земли далёкой Франции и её яркое солнце. А после Петерс, посматривая значительно, выудил из мешка штоф «Смирновской». Хорошо пошла…

Авинова как-то сразу разобрало.

Привалившись к стенке купе, он с улыбкой следил за Петерсом, лупившим варёное яйцо. Скорлупу тот аккуратно смахивал на подстеленную газетку.

В 3-м Офицерском полку не было командиров рот, праздновавших труса, но даже среди них Евгений Борисович выделялся полным отсутствием страха смерти и животного волнения.

Он шагал под огнём, испытывая совершенный покой — немного азиатский, нечеловеческий, божественный.

А ведь Петерс вовсе не из потомственных военных.

Сын учителя гимназии, студент Московского университета, он ушёл на Великую войну прапорщиком запаса 268-го пехотного Новоржевского полка.

Вот боевой огонь и опалил его, вскрыл истинную сущность непоколебимого воина Евгения.

Как-то раз полковник Туркул, командир 1-го батальона, рассказал у походного костра, за что Петерс получил своего первого Георгия.

В большой войне, когда Евгений Борисович вернулся из госпиталя на фронт, новоржевцы лежали в окопах под какой-то высотой, которую никак не могли взять.

Только займут, а их обратно вышибут контратакой.

Командир полка сказал Петерсу:

— Вот никак не можем взять высоты. Хорошо бы, знаете, послать туда разведку.

— Слушаю…

«Ночью Петерс выстроил роту и повёл её куда-то в полном молчании, — неторопливо повествовал Туркул, ворочая веткой головешки. — Вдруг выстрелы, отборная ругань, крики, и появился Евгений Борисович — со своей ротой и толпой пленных.