Читать «Климат меняет историю» онлайн - страница 32

Случалось, что под давлением обстоятельств, царь был вынужден отступать от принципа местничества. Скажем, практиковались во время войны и походов формальные назначения воеводой знатного боярина, тогда как войсками командовал худородный, но способный к военному делу дворянин. Но и это не всегда помогало, иногда царь давал боярам поручения, в которых те могли усмотреть унижение своей породы. Только вот обойденные родовитые бояре были готовы на казнь и на ссылку, лишь бы добиться своего места. Например, уже при Михаиле Романове, на свадьбе царя в 1624 году, боярин Иван Голицын требовал себе места, хотя царь приказал «быть без мест». Это дорого обошлось боярину. Царь изволил гневаться, отобрал у него наследные вотчины и поместья, а его самого законопатил в ссылку, где строптивый боярин и умер. Новый царь старой аристократии сторонился, и всеми силами пытался побороть местничество, хотя бы потому, что предки Михаила Романова были слугами владимирских князей, а сам царь получил власть решением Земского собора. Кроме вопроса родовитости, Михаил Романов за годы смуты мог не раз убедиться, что родовитые бояре – это первые в Московском царстве мастера на заговоры и перевороты, имеют длинные и загребущие руки. Усилиями отца нового царя патриарха Филарета старое владимирско-суздальское боярство было постепенно отдалено от двора; опорой власти становились служилые дворяне и приказные дьяки.

Если уж знатные бояре настолько были охвачены гордыней своей породы, что были готовы подвергнуться суровой царской немилости за требование места, то нет ничего удивительного, что в их глазах простой люд вообще ничего не стоил. Они безраздельно распоряжались ими самими, их трудом и имуществом. Социальная пропасть между боярами и народом была неизмеримой, и, судя по всему, при последних Рюриковичах только нарастала, вместе с острейшими социальными противоречиями.

Косвенно это видно по развалу системы сельского хозяйства перед наступлением Смутного времени. До Ивана Грозного деревни были людными, а в Московском царстве широко применялась парово-зерновая система, то есть поле делилось на три части, которые регулярно менялись, будучи засеянными озимыми или яровыми хлебами, или оставляемыми под паром. Это означало, что сельское хозяйство велось много лет по налаженной системе. В царствование Ивана Грозного, при царе Федоре и при Годунове эта система стала неудержимо распадаться. Крестьяне стали разбегаться, появлялось все больше и больше пустых деревень (буквально тысячи, в Деревской пятине Новгородской земли в 1496 году было 7859 деревень, а в 1590 году – 6000 пустых, от некогда густо заселенной пятины осталось только 187 деревень), а в запашке стала преобладать переложная пашня. То есть, крестьяне пахали без всякой системы, снимали 3-4 урожая, а потом забрасывали участок и пахали на новом, давно заброшенном или из-под леса, вплоть до подсечно-огневого земледелия. Даже на черноземах Орловского уезда, где еще в 1595 году 17,6% площади было занято постоянными пашнями, к 1620 году доля этой постоянной пашни сократилась до ничтожных 0,2%, а крестьяне стали пахать переложную пашню.