Читать «Марфа Васильевна. Таинственная юродивая. Киевская ведьма» онлайн - страница 85

Господа историки! Позвольте мне не в укор вам, не с важностью археолога, глубоко знающего старину, но с чистосердечием, истинно русским, выставить еще одну, очень яркую черту, характеризующую Самозванца и явно доказывающую, что он никогда не мог быть истинным царевичем, которой (т. е. черты), впрочем неизвестно почему, вы не изволите или не хотели заметить: раскройте русскую историю, прочтите ее от доски до доски и вы не найдете в ней примера, который бы заставил вас покраснеть за ваших венценосцев. От глубокой древности и до наших времен – все самодержцы наши были вместе и государями и политиками, но героями во всякое время и везде!.. Поступок Самозванца, не осмелившегося явиться пред толпою оскорбленного им народа, явно доказывает его черную душу и его низкое происхождение и соединенную с оным трусость. Лжедимитрий слышал народные крики: «Смерть расстриге, смерть самозванцу, смерть еретику!» – и, однако, не решился явиться пред народом и разуверить его в противном, во-первых потому, что не имел на то средств и доказательств, во-вторых потому, что в жилах его текла кровь не Рюрика, не Мономаха, не Грозного Иоанна, но подлого бродяги, низкого мещанина, лжеца и беглого монаха; сердце его не привыкло биться ни одним благородным чувством, и он не решился, не осмелился предстать к народу.

Но я продолжаю мой рассказ. Пробежавши все покои, народ остановился в недоумении, что предпринять и на что решиться: Самозванца нигде не было! В толпе начался ропот.

Стрелец. Сгинул да пропал! Вот тебе, бабушка, Юрьев день! Ну, ребята! Недаром говорили, что этот расстрига – еретик: навстречу нам не попадался, и здесь нет как нет!

Горожанин. Да уж, брат, хоть на дне морском, а мы его отыщем. Пойдем, ребята, на половину к Маринке! Верно он там!

Голоса в толпе. Идем! Идем!

Несколько человек отделилось и последовало за горожанином. В то же время на дворе под окном послышались стоны.

Стрелец (выглядывая в окно). Сюда, ребята, вот он – еретик, здесь под окном, верно и черти не помогли, полетел из окна, да вниз, а не вверх!..

Все бросились вон из светлицы. Лжедимитрий действительно лежал под окном; услыхавши тревогу, он выскочил из окна и переломил ногу. Около него находилось несколько человек оставшейся ему верной дружины немецкой; в головах у него стояла юродивая Агафья.

– Голубчик ты мой! – говорила юродивая. – Жаль мне тебя, прыгать-то ты не мастер, – скакнул – и нога пополам! Эх! Гриша, Гриша! Говорила я тебе, молись Господу Богу; не послушался меня – вот и вышло худо! He вороне залетать в высокие хоромы, не тебе бы, бедный инок, сидеть на престоле царей московских. Прощай, Григорьюшко! Покайся хоть теперь, Господь всегда принимает молитву… – И юродивая скрылась.

Между тем толпа разъяренного народа окружала Лжедимитрия, немцы отступили, и Самозванец очутился посреди разъяренной толпы русских.