Читать «Марфа Васильевна. Таинственная юродивая. Киевская ведьма» онлайн - страница 31

Земский, взявши фонарь, поднес к лицу маленького существа, которое, прижавшись к плетню, тряслось от страха, и вообразите досаду ярыжки, когда он вместо молодой красавицы увидел Пахомовну. «Чтоб черт тебя побрал, старая ведьма! – вскричал он, оттолкнувши старуху. – Чтоб тебе сквозь землю провалиться, а еще закрываешься! Или боишься, что влюбятся?»

Сидорыч (ярыжке). И впрямь, твоя милость счастлив на находки: уж нечего сказать – прямой клад обрел, поймал чертову бабушку.

Первый обхожий. А что ты шутишь? Чем колдунью жечь на вениках, так лучше взять с чертей выкуп, они за свою родню ничего не пожалеют.

Пахомовна. Отцы родные! Пустите душу на покаянье! Право, я не колдунья.

Земский ярыжка. А зачем в такое время шатаешься?

Пахомовна. Шла поворожить, мой батюшка, вот недалеко отсюда живет кум Авдеич…

Земский ярыжка. Уж не об суженом ли поворожить хочешь?

Пахомовна. И! Что ты, мой отец, одной ногой в гробу стою, так до суженого ли? Было время, гадала и об женихе.

Земский ярыжка (обхожим). Что, неужели и впрямь тащить с собою эти грибы? Пусть ее идет своей дорогой, пока попадет к чертям в когти. Ступай, старуха, да впредь не попадайся, а то не миновать тебе веников, сожгут, как пить дадут. Пойдемте, ребята!

Земский с обхожими пошел далее, ругая сквозь зубы старуху, а последняя, вырвавшись, перекрестилась и почти побежала вдоль улицы. Вскоре блеснул огонек и Пахомовна подошла к небольшому домику, крытому соломою; но лишь только показалась, как большая черная собака бросилась на нее и, загремевши цепью, страшно залаяла. Чрез несколько времени из-за двери раздался грубый голос:

– Кто там?

– Я, батюшка Прохор Авдеич, я!

– А, Василиса Пахомовна! Милости просим! – продолжал тот же голос. Дверь отворилась, и толстый мужик с рыжей бородой, встретивши старуху, ввел ее в избу. – Что это так поздно пожаловала? – говорил он, зажигая лучину.

– Да так пришлось, Прохор Авдеич, прошу принять, мой батюшка! – Пахомовна с поклоном положила на стол большой каравай и несколько серебряных денег.

– Спасибо, спасибо, Василиса Пахомовна! – сказал Авдеич, проворно спрятавши деньги! – Да мне стыдно и взять – ты никогда без подарка не приходишь, а немножко принести не умеешь, ведь это убыточно.

– На здоровье, кормилец мой! Слава богу, что обхожие с ярыжкой недоглядели, отняли бы ни за что ни про что.

– А разве ты попалась им в руки, Василиса Пахомовна?

– Ох! Батюшка, сейчас грех попутал: только вот поворотила к тебе, пробираюся потихоньку около плетня да творю молитву, а они откуда ни возьмись, окаянные, налетели, словно коршуны; сперва в темноте думали, что я молодица, и давай пред мною мелким бесом расстилаться да приголубливать меня, а как увидели при фонаре, так куда тебе: ты-де, говорят, колдунья, тебя надо сжечь на вениках. Батюшки мои! Отроду колдуньей не бывала – и слушать не хотят: коли не сожжем, говорят, так возьмем за тебя выкуп с твоей родни – с чертей… перепугали, проклятые, и до сих пор души не слышу, насилу отпустили.