Читать «Охотники за алмазами. Открытие века» онлайн - страница 124

Но утром, стряхнув сладкий сон, Агафон не находил себе места, его охватывала глухая тоска и тихая злоба на свою судьбу. Он бродил по тайге, искал соболиные следы. Но соболи близ деревни не водились. Бывалые промысловики ежегодно уходили с первым снегом в таежные урманы и возвращались лишь спустя недели, принося с собой много белок, куниц и, хвастаясь, выставляли напоказ добытые соболиные шкурки. Как ни упрашивал Агафон деда, тот не брал его с собой.

— Рано тебе ишо, — говорил дед Матвей. — Сам скажу, когда время придет.

Но по его понятиям это время давно наступило, И выручил его школьный друг якут Захарий Данилов, Закарка, как он сам себя называл. У Закарки, как и у Агафона, отец не вернулся с фронта. Жил он вместе с дедом Кулунтарием. Еще осенью Кулунтарий обещал внуку, что возьмет с собой в тайгу. Закарка, по просьбе Агафона, сумел уговорить своего деда. И тот согласился взять обоих дружков на первый промысел.

Агафон готовился к походу тайно. Запасся загодя продовольствием, порохом. И лишь накануне выхода в тайгу открылся бабке. Та всплеснула руками, охнула, но остановить, удержать внука не посмела. Только пригрозила:

— Только посмей пропасть, остаться неживым в тайге, дед с тебя шкуру спустит! Выпорет до черноты тела!..

Якут Кулунтарий, как и дед Матвей, считался одним из первых охотников и слыл знатоком тайги. Лучше его никто не знал, где счастливые соболиные места, как выслеживать зверя и натаскивать собак. Он удивительно ловко подражал голосам птиц и зверей, умело ставил капканы и петли на звериных тропах.

Охотился он с допотопным шомпольным ружьем. То была фузея кустарной работы, которую Кулунтарий важно называл «мушкетом». Фузея была тяжелой, и дед говорил, что «фунтов двадцать потянет». Слава о ней гремела далеко по округе. Афоня знал, что важные городские охотники, приезжавшие изредка в таежные места, не раз предлагали за мушкет деду Кулунтарию немалые деньги, пытались выменять его на блестящие двустволки. Но дед неизменно отклонял назойливые домогательства.

Дед Кулунтарий был человеком особой породы. С добрым сердцем и широкой натурой. Соседи-кержаки, экономя боеприпасы, предпочитали для промысла мелкокалиберные ружья с крохотными зарядами пороха. Дед Кулунтарий, поучая внука, говорил, что на порохе «жадничать грешно», и отмеривал дробь и порох горстями. При стрельбе допотопный мушкет отдавал крепко. Пороховые газы прорывались в казенную часть. Правое плечо у деда всегда было в синяках. В редкой бороденке светились рыжие подпалины от ожогов, но старый промысловик не обращал на такие мелочи внимания.

Выстрел из того мушкета получался не сразу. Тяжелый курок бил по пистону, в капсюле слышалось шипение, мушкет волнообразно покачивался вверх и вниз, а через мгновение из дула вылетал сноп огня, оглушительно потрясая воздух.

И из такого допотопного ружья дед Кулунтарий умудрялся на промысле добывать больше всех пушного зверя. Оно било безотказно, и старый якут полностью полагался на свое оружие. Выйдет, бывало, на птицу, мушкет заряжен мелкой дробью, а в тайге нежданно столкнется лицом к лицу с медведем. «Сам попался, я не виноват», — скажет про себя старый якут и, не разряжая мушкета, дошлет в ствол поверх дроби свинцовую пулю, поднимет приклад и прижмет к плечу. Гулкое эхо повторит грохот выстрела, а зверь замертво падет на землю.