Читать «Самураи. Первая полная энциклопедия» онлайн - страница 297

Конечно, подобная «толерантность» на первый взгляд весьма удивляет, а кого-то может просто шокировать. Но все познается в сравнении, и чем в этом плане лучше «оборотная медаль» отношения к сексу у нас на Руси, где святые отцы церкви и их последователи любые формы интимных контактов приравнивали к блуду. При этом не был исключением и секс между супругами, состоящими в законном браке, и освященном церковным же таинством! Более того, непонятно, зачем в требнике XV века в «Сказе как подобает исповедовать» около 95 % текста было посвящено выпытыванию подробностей интимной жизни исповедующегося. Ну а само начало исповедального чина было таково: «Как, чадо и братие, впервые растлил девство свое и чистоту телесную осквернил, с законною женою или с чужою… Како в первых растлил девство свое: блудом ли или с законною женою, ибо блуд бывает всякий?» Вот с таких вопросов исповедь у нас в то время и начиналась, причем исповедник не просто спрашивал о грехе вообще, он требовал подробного рассказа о каждом из видов прегрешений, в которые включались практически все известные на сегодняшний день извращения и просто способы разнообразить сексуальную жизнь. Все остальные грехи умещались в одной короткой фразе: «А после этого всех спросить об убийстве, и о воровстве, и о захвате золота или кун». А вот более позднее примерное «Исповедание женам» из требника уже XVI века: «И наузы (амулеты, считавшиеся проявлением язычества!) на себе носила, и осязание своими руками тайных уд у своего мужа и у чужих, и целовала их, и у себя также повелевала. И со ближним в роду в любодеянии и в прелюбодеянии блудила всяким содомским блудом, на них взлазила и на себя вспускала, и созади давала, и в задний проход давала, и язык в рот вдевала, и во свое лоно язык влагать давала, и у них тако же творила… Блудила на девицах и над женами, на них взлазила и на себя вспускала блудити, и целовала их во уста, и за груди, и в тайные уды с похотию до истечения похоти, и своею рукою сама во свое тело блудила».

И что же, неужели во всем этом было больше чистоты, нравственности и морали? И неужели расписанные в деталях за все это епитимьи людей от их совершения останавливали, или, скажем так, все они, узнав на исповеди обо всех этих грехах, одномоментно от них сразу и навсегда отворачивались? Кстати, тех же монахов на исповеди надо было вопросить о рукоблудии, а также задать ну просто удивительный вопрос: «Не смотрел ли с похотию на святые иконы?» Комментарии к этому, как говорится, в данном случае излишни! Но можно вспомнить притчу о бревне и соломинке в глазу, очень уместной именно в этом случае.

Интересно, что одежды невесты в Японии были издавна белого цвета, причем даже раньше, чем белый цвет сделался цветом невесты в Европе (например, во Франции XIV века белый цвет считался символом вдовства!). Причем белый цвет в Японии имел сразу два толкования – непорочность и чистота, с одной стороны, и цвет смерти – с другой. Двойственное значение в данном случае объясняется тем, что девушка, выходя замуж, умирает для своей семьи и возрождается в семье мужа. При этом на кимоно невесты очень часто изображали журавлей и сосновые ветви как символ счастья и семейного благополучия в память о Тэё и Мацуэ. При этом саму свадьбу обычно проводили по синтоистскому обряду, так как синтоизм считался религией жизни, а вот хоронили людей по буддийскому, так как считалось, что буддизм – «религия смерти».