Читать «Страж западни» онлайн - страница 22

«Доставай-ка, Алексей Петрович, каштаны из огня на нужды социалистической революции!»

Штабс-капитан задумался — игра пошла не по правилам — и все же рискнул. Лиловый «достал» типографский шрифт и краску для прокламаций. И вот вскоре после этого Лиловый вошел в состав ревштаба, и Алексей Петрович наконец-то узнал то, что особенно мучило его по ночам, то, что ни на минуту не выходило из головы, а именно: способ связи через линию фронта, тайну сигнала, по которому подпольная боевая дружина должна была выступить с оружием в руках в день икс, то есть в момент внезапного удара красной конницы по Энску.

Тайна оказалась проста — сигналом к восстанию станет прилет почтового голубя из-за линии фронта с приказом атакующей части.

От мысли, что ему еще предстоит воевать с почтовой пичугой, Муравьеву стало нехорошо. Птицы, крылья, перья, полеты… все это было так далеко от его привычной логической стихии. Как быть? Ведь столь малую песчинку не поймать никакими силами, нельзя же, в конце концов, расставить посреди туч надежных часовых, отдать маломальский приказ. Одним словом, вместо мыслей в голове выходила сплошная ерунда.

…В дверь кабинета постучали.

Алексей Петрович оборвал нить своих размышлений и недовольным голосом крикнул:

— Входи!

Вошел унтер-офицер по особым поручениям Пятенко.

— Господин штабс-капитан, гражданин Галецкий по вашему приказанию арестован. Документов, оружия никак нет. Бумаги разные взяты. При обыске матерился и свою вину отрицал.

— A-а, Галецкий, — зевнул Алексей Петрович; была у него такая манера внешней незаинтересованности, — давай-ка бумаги.

— Денег тоже не обнаружено. Но хам, осмелюсь доложить, хам.

Пятенко положил на стол кучу взлохмаченных бумаг. Муравьев стал внимательно просматривать стопку. На первый взгляд ничего особенного:

заграничный паспорт с давно просроченным сроком годности;

кадетский (КД — конституционалисты-демократы) журнал «Народоправство» от 1917 года;

старый проездной железнодорожный билет с отклеенной фотографической карточкой;

несколько устаревших контрактов на выступление в петербургском театре «Модерн», суммы внушительные;

выдранная из журнала «Нива» репродукция картины «Святой Прохор проливает слезы радости по случаю чудесного спасения и исцеления от смерти св. Иоанна Богослова». На нимбе святого карандашом неприличное словечко.

И прочее, и прочее…

А вот мелькнула фотокарточка, снятая в одесском фотоателье. На карточке холеное лицо господина Галецкого. Под горбатым носом щегольски закрученные усики а-ля Мефистофель. На вид ему лет 45–50… отечные мешки под глазами. Внешность самая неопределенная, то ли провинциальный актер-любовник на первые роли, то ли авантюрист в стиле маркиза де Сада… Но все же было в его лице что-то примечательное, какая-то смесь злого, язвительного ума и аристократической невозмутимости.

— Ну и рожа! — заметил Алексей Петрович, отстраняя фотографию в сторону.

— Самого гнусного вида, — согласился Пятенко, сдержанно пованивая водочным перегаром, — субъект, осмелюсь доложить, самый скользкий. При обыске вел себя исключительно дерзко. Хамил-с! Отзывался о нас просто по-свински; если бы не ваш приказ «соблюсти приличия», мы б его сапогами… А силен, черт! Наручники еле надели!