Читать «Нижегородский откос» онлайн - страница 87

«Все весело и нарядно на улице, но снять бы крыши квартир», — думал Сенька. Он поправил свой узелок на горбу и вышел на большую дорогу. Он отправился в родное свое село Гремячую Поляну.

КРЕСТЬЯНСКОЕ ГНЕЗДО

Сенька прибыл в родное село в пору вывозки навоза. Ворота всех дворов были сняты с петель. И видно было, как девки и бабы во дворах, в подоткнутых выше колен сарафанах, железными вилами накладывали в телеги сопревший за зиму навоз. Двери и окна изб тоже были открыты настежь. Солнечные зайчики играли на стеклах окон; так и горел позолоченный крест на сельской колокольне. Подле пожарного сарая у пустой рассохшейся бочки возился пожарник Степка Клок. Он увидал Сеньку, но не поднял головы:

— А-а! Приехал, брат, наши духи нюхать.

Весь народ был на улице, работал; кажется, даже само солнце работало, палило изо всех сил. Запахом развороченного навоза, свежего дегтя, которым смазаны оси телег, пронизан был стоявший в неподвижности сам горячий воздух. Несмотря на то, что все копошились и двигались, было тихо на улице. Сеньку охватило возбуждение. Он жадно разглядывал улицу, эти огороды в плетнях, соломенные повети изб; все кудрявилось в садах и огородах, буйно росло. Село обстраивалось, прихорашивалось. За то время, что была война и революция, даже солому скормили с крыш, деревня захирела. А вот теперь опять залечивались раны. Раскопаны палисадники, обсажены избы тополями, молоденькие березы, рябины тут и там. Сенька кланялся старушкам, которые из-под ладони серьезно разглядывали его:

— Это ты, пострел, так вытянулся? Сенька? Не узнаешь, стал барином. Такой нарядный.

Ребятишки гурьбились около него и следовали за ним. Он подошел к своим воротам.

В глубине двора стоял впряженный в старую телегу, так и прозванную навозной, старый Гнедко, брюхатый, лохматый и облезлый, с которым, однако, отец не хотел расставаться. На телегу все домочадцы, в том числе и малолетний брат Евсташка, торопливо накладывали навоз, пыхтя, молча, не разгибаясь. Все они заметили Сеньку, но никто не оторвался от работы. И только когда наложили целую телегу и, вскочив на нее, отец потоптался и воткнул сверху вилы, Сеньку окружили и остановились в недоумении: не знали, радоваться его приезду или горевать.

— Вернулся все-таки, значит, — сказал отец с возу.

«Напрасно я написал домой, что попал на хорошее место, — решил Сенька, — вот теперь расхлебывай…»

Отец хмуро подал сыну заскорузлую, негнущуюся кисть руки. Потер свою ладонь о его ладонь…

— Стало быть, того, не понравилось на ярмарке-то. Приехал. Ишь ты, голова, какое дело-то. Давно нашего плохого духу не нюхал. За три года-то, чай поди, отвык.

— Да, отец… Вот хочу тут оглядеться немного.

— Оглядываться будешь потом, — ответил он точно бы недружелюбно. — А ты свези вот сперва удобрение на задворки. У меня руки зудят, отваливаются. День-деньской копаюсь в навозе как жук.

Мать встряла:

— Погоди ты, отец, — повисла на шее у Сеньки, — и побледнел-то как — город, видать, не дом родной. Сейчас я растурюсь, самоварчик поставлю.