Читать «Нижегородский откос» онлайн - страница 159

— Грабарь лучше всех написал об этом, — согласился профессор. — Я никогда вас не встречал в аудитории. Я не вижу, зато хорошо запоминаю голоса моих студентов.

— Я встречаюсь с вами, профессор, первый раз.

Лицо профессора приняло грустное выражение. Все в аудитории сразу ощутили неловкость. Профессор потребовал зачетную книжку и в указанном секретаршей месте расписался. А ответ расценил как отличный. После Бестужева профессор предложил экзаменоваться следующему. Федор назвал свою фамилию и огласил тему, обозначенную в билете: походы Святослава на Балканы. Бестужев шептал на ухо Федору фразы, а тот их громко повторял. Профессор и Федору поставил высший бал.

Пахарев, который приготовился отвечать после всех, с недоумением следил за товарищами и, когда понял, что тут происходит, подсел к Бестужеву и сказал громким шепотом и гневно:

— Это хамство, Бестужев! Это самое заурядное хамство!

Но Бестужев не обратил на это внимания и продолжал подсказывание. Он выиграл пари, все получили отличную оценку.

Пахареву досталась самая простая и интересная тема: «Богатырский цикл киевских былин». Он знал материал назубок, но так был возмущен поступком Бестужева, что никак не мог сосредоточиться. Говорил сбивчиво, бестолково, комкая фразы. А через минуту и совсем замолк.

— Ну что ж! — сказал профессор. — Подчитайте еще немного. Беда небольшая, со всяким случается…

Пахарев понял, что он попал в такое положение, при котором лучше не оправдываться. Гнев душил его. Он вскочил и кинулся к двери. Мозг сверлила одна мысль: не ушел бы Бестужев. Бестужев не ушел, он стоял с группой товарищей в коридоре. Видно было, что он сам ожидал Пахарева. И как только увидел его выходящим из аудитории, двинулся ему навстречу.

— Господин Пахарев, — проговорил он холодно и вежливо. — В приличном обществе в ответ на оскорбление принято, как вам известно, требовать сатисфакции. В форме ли это будет извинения или как иначе? Я думаю, что вы понимаете, о чем я говорю?

— К чертям собачьим ваше приличное общество, милостивейший государь! — закричал Пахарев, сжимая кулаки, готовый броситься на него. — Вы — хам… Я это готов повторить где угодно и при ком угодно. Вы — самый заурядный хам.

Сенька подбирал самые оскорбительные слова. Бестужев не прерывал его и был по-прежнему невозмутим. И это еще более взвинчивало Пахарева:

— Аристократишка… Шаркун…

Товарищи окружили их и, видя какой оборот принимает их шутка, принялись уговаривать Сеньку. Но он еще пуще горячился:

— Вообразил себя всезнайкой и глумится над слепым стариком. Да я ему…

— Сеня, брось… Зачем так?.. Чудак ты… Эка важность — подурачились и хватит…

Его схватили товарищи за руки:

— Вот деревенский петух… Точно на ярмарке расходился. Ну, помиримся и пойдем в кабак, «головою свесясь»… Ведь мы проиграли. Куда денешься. Здорово он нас проучил, этот очкарь. Мы думали, он хвалится… Ну, подай ему руку. Дон-Кихот нижегородский…

— Я не подам ему руки никогда, — кричал Пахарев, — Такому человеку никто не должен подавать руки. Да и вы все хороши!