Читать «Нижегородский откос» онлайн - страница 141

— Будете у меня кляузничать, аршинники проклятые, я вас всех в тюрьме сгною.

Подобные реплики сперва придумывались коллективно, но когда увидели, что Пахарев, будучи осведомленным в народной фразеологии, удачнее всех подбирает их, поручили сочинять их одному Пахареву. За это он получал еще бутерброды из театрального буфета, а контрамарки получал уже в неограниченном количестве. Это очень подняло его в глазах товарищей-студентов.

Когда съехались студенты с каникул, Пахарев водил их на галерку группами. Они перед спектаклем заходили на Староверское кладбище, срывали с могилок цветы, делали пышные букеты и, как только опускали занавес, шумно ликуя, проносили через весь партер благоухающие огромные огненные букеты и вручали их любимым актрисам и актерам. Этим самым вносилось большое оживление в зал. И даже в том случае, когда пьеса разыгрывалась вяло, все равно в силу закона подражательности публика начинала хлопать, а если при этом пьесу и исполняли сносно, то восторг публики студенты доводили до неистовства.

О причинах этого успеха знали только студенты да билетерша старушка Ерофеевна, которая пропускала этих безбилетников-энтузиастов. Когда студенты намеревались отправиться в театр, то выражались так:

— Ну, братва, айда поддадим жару.

ШУБА

Теперь Пахарев рыскал по пристаням, ходил на баржи, на вокзалы, на склады кооперативов, чтобы выискать оплачиваемую работу («черную», конечно) нуждающимся студентам, а таких было немало. Наиболее бедствовавшими оказались из прослойки мелких служащих и низовой интеллигенции. Студенты из рабочих поддерживались заводами, пославшими их учиться, студенты из крестьян, хотя и ходили в посконных штанах, тканых рубахах и заскорузлых полушубках, зато всегда могли рассчитывать на присылку еды из деревни. Городские служащие и интеллигенты находились на зарплате очень мизерной. Их дети выглядели опрятнее внешне, но частенько голодали. К ним можно было приравнять тех буржуев и дворян, которых постигла, как Пьера Голицына, полная имущественная катастрофа, они оказались рыбой на суше. Они страдали молча, никогда не жаловались и если уходили из жизни, то не хлопали дверьми. Чувство к ним у Пахарева было двойственное. Умом он осуждал их, сердцем жалел. В рабочих бригадах они безропотно исполняли все, что он приказывал: грузили воблу на пристанях, катали бочки, таскали мешки с мукой прямо на горбу, без ярма, но все это делали из рук вон плохо: роняли и разбивали груз, и за вычетом штрафа им причитались на руки считанные копейки. Разгружали они медленно, не укладывались в сроки, пароходство протестовало, кладовщики пакгаузов не хотели из-за них дежурить лишние часы, ожидая конца разгрузки, ибо настоящие грузчики управлялись за час с тем, над чем студенты-аристократы возились сутками. Со стороны исконных волгарей-грузчиков студенты подвергались насмешкам или даже оскорблениям. Это легко объяснимо: как-никак, а студенты все же были конкурентами, кроме того, беспомощность берущихся не за свое дело всегда вызывает чувство неприязни, даже презрения со стороны профессионалов.