Читать «Нижегородский откос» онлайн - страница 130

Ванька Рыжий стряхнул скатерть служебного стола, всю в желтых пятнах, переставил судок, ловким движением раскинул прибор.

Чувство неловкости у Пахарева прошло. Он легко вздохнул и пригляделся. Здесь действительно «отдыхали». Молодые цыганки в ярких цветных платьях, увешанные дешевыми бусами, исполняли «жестокие романсы», а потом обходили гостей с тарелками в руках. Захмелевшие гости бросали на тарелки серебряные монеты. Пахарев притворился, что разглядывает меню, когда стройная цыганочка подошла к нему.

— Красавчик, хочешь погадаю? Кинь на блюдце всего один целковик.

Пахарева прошибла дрожь — целковик за гаданье? Значит, кто-то платит все-таки. Он упорно продолжал разглядывать меню и даже водить пальцем по строчкам. А стыд пригибал его к столу.

— Своя бражка! — кинул, проходя, Рыжий, и цыганка мгновенно отвернулась от него, погасив деланную улыбку.

Она уже стояла у соседнего стола, где седой мужчина в очках бросил ей на тарелку бумажный рубль. Смелым жестом она подобрала юбку выше колен и засунула ассигнацию за чулок.

— Казенный дом… Дальняя дорога… Интрига пиковой дамы, лежащей у вас на сердце, гражданин хороший, — затараторила цыганка бойко, точно зазубренный урок.

Когда Пахарев наелся и, разморенный обильной едой и деликатным вином, благодушествовал, к нему подсел Рыжий, в белоснежной своей манишке, галстук бабочкой, завитой и пахнущий модными духами «Букет моей бабушки». Наладился разговор. Нет, не тот стал Ванька Рыжий. Читает газеты, судит о политике, цитирует Есенина:

Я иду, головою свесясь, Переулком в знакомый кабак.

— Здорово загнул. У нас тут один эстрадник Есенина каждый вечер запузыривает. Сорвал уйму аплодисментов. Хозяин пока держит, не прогоняет.

— Ресторан нэпача?

— Агу. Наш хозяин — тоже частник. Он и раньше кабачок держал на Гребешке, на Ямской улице, подле увеселительного заведения… Кто из заведения шел — к нему. Кто в заведение шел — тот тоже сперва к нему. Оборотистый мужик. Эти цыганки и раньше у него выступали. Дока! Подчиняемся, куда денешься. Ихнее взяло. Конечно, это временная передышка, однако после того как ихнего брата в Волге топил, шестеркой опять-таки остался я. А он — хозяин. Ну что ж, придет время — начнем опять ниспровергать эксплуататоров.

Узнав от Сеньки о восхождении Обжорина, сообщил:

— Я у него с мальчиков начинал шестерить. Двадцать часов на ногах, спанье — на сундуке под лестницей. Жалеть их, конечно, нечего, они нас не жалели. Но раз Ленин приказал деликатничать с ними до время — это нам закон. А скажи, Семен, почему ты сочинений своих не печатаешь, как Есенин, к примеру. У тебя тоже ведь складно выходит… Помнишь, напечатал одно в «Нижегородской коммуне».

— Да ты понимаешь, — соврал Сенька, — как-то дальше печатать не захотелось.

— Зря. Литераторы у нас часто бывают. Я познакомлю тебя с ними. Не гнушайся, они парни превосходные. Да вот погоди, в кабинете погляжу, не там ли… Занимательный народ. Заработали — так платят, вынимают деньги из кармана не глядя. Не заработали — пьют и едят в долг. И не отдают… Но ведь народ такой, что не жалко…