Читать «Нижегородский откос» онлайн - страница 125

Особенно привлекла Сеньку одна фигура худощавого, крепкого, жилистого мужика, всего обросшего волосами. Медведь с умными, пронизывающими глазами. На нем были рваная фетровая шляпа и меховая душегрейка, залатанные плисовые шаровары. Именно так изображают на сценах городских босяков из «бывших». Он сидел на каменном выступе выщербленной стены, а у ног его лежал богатырский топор-колун и рядом, прислоненная к стене, пила, замотанная тряпьем. Что-то знакомое мелькнуло Пахареву в изборожденном глубокими морщинами лице старика Мефистофеля.

— Карл Иваныч, — произнес Сенька нерешительно, но радостно. — Или я ошибаюсь?

— Истинно так меня звали раньше, — ответил старик, — но сейчас я живу под кличкой Недорезанный.

— Как же так, Карл Иваныч?

— Очень просто. Всех почти дворян и буржуев — моих знакомых — перерезали за эти годы, один я из них остался жив. Вот меня и прозвали Недорезанным.

— Вы помните меня?

Старик вгляделся в Сеньку и покачал головой:

— Извините, склероз.

— Ведь я вас выселял из усадьбы графов Орловых-Давыдовых. В период комбедов.

Старик нахмурился.

— Да. Я был управляющим усадьбой тридцать лет, по приезде из Пруссии. Фортуна изменила нам. Да и нам ли только? Царям и князьям изменила, великим мира сего. Все рожденное обречено на смерть. Человек — это звучит очень негордо. Садитесь, поговорим. Теперь я не классовый враг и паразит, а дровокол, хожу по домам и зарабатываю на хлеб честным трудом…

Сенька присел на каменный выступ.

Старик продолжал:

— Октябрь лишил меня всего. Я остался наг, как Иов. Зато отсиделся от грозных событий, остался жив, чему и сам не могу надивиться. Я торговал на улице спичками и папиросами в розницу, валялся, ночуя под забором, мок под дождем, скитался по пристаням и дворам. И наконец доживаю свой век в скорби. Хотя, как указует время, события и капризы лукавы. Колесо покатилось вспять. И я надеюсь теперь по примеру других выкарабкаться из этого «дна», воспетого нашим славным нижегородцем.

Он указал на бушующий поток людей у ворот Мытного двора.

— Стихия. Она и поглотит, ниспровергнув, она и вознесет. Надо уметь выкарабкаться и удержаться на поверхности ее.

Сенька глянул на Недорезанного, когда-то всесильного в округе, с нескрываемым изумлением, как смотрят дети, впервые встретив слада или носорога.

— Погляди-ко, Недорезанный нового подручного нанимает. Да ведь и он сбежит, — услышал Пахарев за спиной.

— А вам в самом дело нужен помощник? — спросил Сенька.

— Нужен, и очень. Но вот беда, в подручных-то мне не везет. С революцией разучились люди послушанию. А только при полном послушании вырабатывается незаменимый работник. Инструмент у меня превосходный (он погладил топор и пилу), да уж и клиентура наилучшая. Только помощники больше одного дня не выдерживают, убегают: «Тяжело». О качестве труда думать вовсе разучились. Все бы поскорее сделать да похуже. Ну а сорвать больше. Недобропорядочно. Вот сейчас и сижу, дежурю, прикидываю, кого бы постарательнее взять.