Читать «Нижегородский откос» онлайн - страница 102

— Ладно хвалиться-то, Анисим Лукич, да и каркать. Пятьсот отвалил тебе, когда на базарах бычки по десятке.

— Так ты их и покупай. На что лучше. Поди и купи пятьдесят бычков по десятке, чем за одного пятьсот платить. Плетешь ты, Иван Иваныч, тошно слушать. Сто лодок не пароход, сто ваших бычков не сделают того, что мой один.

И торжественно возгласил:

— По-ро-да! За породу платят. Она не нами выдумана. Она всевышним предуготована. От дуба не родится орех, а от яблони — вишня. Всему в мире начало есть, конец и порядок. Мне барин Пашков сказывал, он по десять тысяч за одного коня платил. А девкам по сто рублей за одно оказанное удовольствие. Значит, даже в женском поле и то разница усмотрена, а естество как будто бы одинаково и как будто скус один. Скус один, а цена разная. О скотине тем более нечего говорить. Вот так-то.

— Ладно, ладно, — прервал его Иван Иваныч, — не меньше твоего знаю.

— Тогда зря и болтать нечего — купи сто бычков. Люди не только разной кожи и разного ума, но и разного предназначения. Одному наковальней быть, другому молотом. Вот вы чего в разум взять не хотите…

Они вышли на волю. Грунька держала быка за калиткой. Он упирался, не хотел выходить со двора на чужбину, рыл землю копытами и стонал. Крупнов и Иван Иваныч подошли к быку. Упершись голыми до колен ногами в песок, Грунька пыталась сдвинуть быка с места и дергала за кольцо в носу. Тот ревел и еле переступал.

— Знает, куда идет, — сказал Крупнов, — у вас там за породистым скотом никто и ухаживать-то не умеет. Привыкли к дворняжкам-собакам, брюхатым маломощным лошадкам, коровкам, кои по три литра в день дают, как козы. Эх, тоже крестьянами зовутся… Я слышал, филозоф такой за границей был, об улучшении человеческой породы мечтал. Думаю, неплохо это, человек явно вырождается. Вот тебе товар, — он указал на Груньку. — Сам покупателю навязывается, однако брать это добро охотников нету. А чем плоха? Да лучше в округе девки нет, если разбирать по статям. Ан нет. Побаловаться любой парень не прочь, а сурьезности не оказывает. Потому породы нет. Шантрапа. Мать всю жизнь в шантрапе ходила, на смеху у людей, и эта тоже. Семена, такие. Ниже других быть норовят. Ну, выводи, Грунька, Распутина да и проводи их до села. Как бы чего не вышло.

Грунька сдвинула Распутина с места, передала подожок Ивану Иванычу, а сама пошла за ними.

Когда отошли от отруба Крупнова подальше, Иван Иваныч сказал:

— Видал, какой гусь?

— Сволочь! — ответил Сенька. — Зря мы его в девятнадцатом году, гада, не придушили. Он колчаковцев ждал, помогал восставшим эсерам. Я сам документально могу это подтвердить. Когда Колчак подходил к Самаре и готов был перерезать Волгу, дом Крупнова колчаковским агентам прибежищем служил.

— Да, брат. Можешь подтвердить, а что толку? С ним в райисполкоме советуются. «Культурный хозяин». За отменно вскормленную скотину на районных выставках призы и дипломы загребает. Войди в дом, сколько Почетных грамот на стенах. Диву даешься, какое живучее племя — кулаки.