Читать «Дороги и судьбы» онлайн - страница 98

Явившийся к завтраку домой Борис Юльевич тоже не удивился моему присутствию, а вроде бы обрадовался, был приветлив, мил, но подействовал на меня сковывающе, мне не было с ним легко, и позже, когда я стала в этом доме своим человеком, контакта с Борисом Юльевичем у меня так и не возникло; если случайно мы оставались один на один, в разговоре провисали паузы, во время которых я мучительно придумывала, что бы такое сказать... "Ты для него не человек, ты игрушка, назначение которой развлекать его обожаемую Катюшу!" - вырвалось как-то у моей матери. Это было сказано в раздражении, однако доля истины, мне думается, тут была...

В тот мой приход с блузкой Борис Юльевич внезапно предложил мне давать Катерине Ивановне уроки английского языка. Она уже немного занималась английским в Лондоне. "С дочерью Альбиона,- вставила Катерина Ивановна,- с полной кретинкой!" И тут же, сложив губы трубочкой, взглянула на нас с тупым высокомерием, и я расхохоталась, а Борис Юльевич улыбнулся доброй, отеческой улыбкой.

В следующий раз я принесла с собой учебник Берлица - у матери было полно учебников. Катерина Ивановна не знала почти ничего. Начинать пришлось с "это есть стол", "это есть стул" и "это есть карандаш". Катерина Ивановна покорно за мной повторяла, но удержать ее в покорности удалось мне ненадолго. Вот она вспомнила какой-то интересный случай, происшедший с ней в Москве,- все интересное, все достойное рассказов случалось с ней только там! - и глаза ее, до этого момента скучные, узкие, блеснули, стали больше, и случай был мне рассказан, и я смеялась. Отсмеявшись, призвала ее к порядку, спросив по-английски: "Что это такое?" - "Зи пенсил, то есть, черт, тэйбл",- мрачно отозвалась Катерина Ивановна.

Она сопротивлялась моим попыткам чему-то научить ее. Утверждала, что английский язык ее раздражает. "Как? Мужчина - он, женщина - она, ребенок оно? Что ж, он так в "оно" и вырастает? Кретинизм!" Я терялась, не зная, что ответить, позже вспоминала, что и по-русски "дитя" - оно, в следующий раз говорила об этом Катерине Ивановне, но впечатления на нее не производила. Как строптивая лошадь, она то брыкалась, то сворачивала с дороги, вожжи выпадали из моих неопытных рук, подобрать их мне долго не удавалось... Приходил к завтраку Борис Юльевнч: "Ну как ваши занятия?" "Чудесно!" - не моргнув лгала Катерина Ивановна. Я молчала, чувствуя себя сообщницей. Было совестно: за что мне собираются деньги платить? Я попробовала проявить твердость. В следующий раз пыталась не дать ей отвлекаться (из этого ничего не получилось), а после урока заявила: "Нет, так нельзя заниматься. Ничего у нас не выйдет!" Катерина Ивановна взглянула на меня неприязненно: "Вы плохой психолог. Нельзя вгонять человека в мрак, заранее талдыча, что у него ничего не выйдет!" Меня очень огорчили и взгляд этот, и слова, я, значит, будучи плохим психологом, не умею ее учить, к ней нужен особый подход, я не нашла его... Ушла расстроенная. А потом обиделась. Мысленно спорила с Катериной Ивановной. Требовала от нее, чтобы она сказала, хочет она учить английский язык или не хочет. И чего она, собственно, ждет от меня? И прочее, и прочее... Горячие речи произносила, но вслух их произнести не решилась. Махнула рукой. А, в конце концов... Она взрослый человек, и будь что будет...