Читать «Дороги и судьбы» онлайн - страница 254

Елена Генриховна Трегубова

Об этой повести мы говорили спустя три месяца, когда она под названием "Один день Ивана Денисовича" появилась в номере 11 "Нового мира" под настоящим именем автора: А. Солженицын.

Через какое-то время Анна Андреевна упомянула, что к ней заходил Солженицын. Я встрепенулась:

- Так вы видели его? Говорили с ним? Какой он?

Она ответила одним-единственным словом:

- Светоносец.

От нее же, тогда ли, позже ли, я услышала, что она сказала ему: "Вы многое вынесли. Вынесете ли вы славу?"

Среди читателей "Ивана Денисовича" находились такие, кто упрекал автора в "плохом языке". Не раздражения, которое я ощущала, с ними споря, заслуживали эти люди, а - жалости. Их годами воспитывали на казенно-выхолощенном языке советской печати, а также на литературе "соцреализма", этим обездоливая их, заставив утратить представление о возможностях русского языка, о его великом богатстве, о его многоцветье. Годы спустя я прочитаю в одной из статей Ю. Карякина восклицание: "И язык раскулачили!" - и подумаю, что слова эти точно выразили мои тогдашние мысли... Этими мыслями мне тогда пришло в голову поделиться с Анной Андреевной. Я собиралась произнести маленькую речь на тему о том, что тех, кто ругает Солженицына за "плохой язык", можно понять, а поняв, и простить, как говорят французы, но этой речи произнести мне не дали. Едва я упомянула о "плохом языке", как меня тут же гневно перебили:

- Что? Что?

- Есть люди, которые...- уже несколько сникнув, пыталась продолжать я.- И их даже можно понять, потому что...

Тут меня вновь перебили, вновь грозно спросив:

- Что? Что такое?..

Анна Андреевна так взволновалась, так раздувала ноздри, что я была не рада, что этот разговор затеяла. Нет. Она не желала понимать этих людей и прощать их не желала.

***

О двух своих встречах с Цветаевой Анна Андреевна рассказала мне в январе 1963 года... Обе встречи произошли в начале июня 1941 года. До тех пор Ахматова и Цветаева друг друга не видели никогда. Пастернак передал Анне Андреевне, что Цветаева хотела бы встретиться с нею, и сообщил телефон Цветаевой.

"Звоню. Прошу позвать ее. Слышу: "Да?" - "Говорит Ахматова"."Слушаю". Я удивилась. Ведь она же хотела меня видеть? Но говорю: "Как мы сделаем? Мне к вам прийти или вы ко мне, придете?" - "Лучше я к вам приду".- "Тогда я позову сейчас нормального человека, чтобы он объяснил, как до, нас добраться".- "А нормальный человек сможет объяснить ненормальному?"

Пришла на другой день в двенадцать дня. А ушла в час ночи. Сидели вот в этой маленькой комнате. Сердобольные Ардовы нам еду какую-то посылали...

О чем говорили? Не верю, что можно многие годы точно помнить, о чем люди говорили, не верю, когда по памяти восстанавливают. Помню, что она спросила меня: "Как вы могли написать: "Отними и ребенка, и друга, и таинственный песенный дар..."? Разве вы не знаете, что в стихах все сбывается?" Я: "А как вы могли написать поэму "Молодец"? Она: "Но ведь это я не о себе!" Я хотела было сказать: "А разве вы не знаете, что в стихах все о себе?" Но не сказала.