Читать «Дороги и судьбы» онлайн - страница 132

Близкое присутствие Игоря, музыка, женщины, в вечерних платьях, запах духов наполняли меня восторгом, я онемела, я не могла есть, хотя что-то вкусное дымилось на наших тарелках. Но недолго длилось это счастье. Внезапно Ольга Ивановна, сидевшая между мной и Таней, резко поднялась, схватила нас за руки и потащила к выходу... На эстраде выступал певец-юморист, а нас, от растерянности не сопротивлявшихся, тащила за руки Ольга Ивановна мимо столиков с изумленно глядящими людьми, мимо официантов, поспешно отскакивающих (у одного из них я плечом едва не вышибла поднос), тащила упорно, непреклонно, в сознании своей правоты, сердито бормоча: "Такое петь при детях!", гордая своим возмущением, гордая тем, что вовремя услыхала, спохватилась и вот спасает нас, охраняет от разврата и зла... И мы стремительно приближаемся к выходу, и грохочет пустой стул, оказавшийся на нашем пути... Парк, стволы старых вязов, освещенные ресторанными окнами, тихий, теплый вечер, по августовскому небу покатилась и упала звезда, и сыростью пахнуло от близкой реки, и уже все позади - Игорь, запахи вина и духов, наш недоеденный ужин... Мы с Таней опомнились. "Мама, ты что?" - "Ольга Ивановна, почему?" - "Потому!" - "Мама, но мы вернемся?" "Мы идем домой!"

Таня хныкала весь обратный путь: "Всегда с тобой так!.. Вечно ты все испортишь! Что он особенного пел? Ваня с Машей..." - "Замолчи!" Я протестовать не смела, да и не могла - в горле ком, вот-вот разревусь, ведут домой, все кончено!

Добрейшая, лучших намерений исполненная Ольга Ивановна не догадывалась, что, не вытащи она нас с такой поспешностью, мы с Таней и внимания не обратили бы на слова песни, не вслушались бы, а позже не вспомнили б. А тут, насильно и шумно выведенные, вспомнили и запомнили, да так, что возмутившие Ольгу Ивановну слова ("Ваня с Машей в том подвале даром время не теряли...") в памяти моей застряли на всю жизнь, столько прекрасных стихотворных строк ушло, забыто, а эта чепуха десятки лет засоряет голову.

Мой ресторанный опыт на том и закончился, и длился-то каких-то полчаса, но впечатление от него не изглаживалось долго. От запаха духов, от где-то раздавшейся музыки внезапно и сладко щемило сердце, и я видела столик на веранде, бокалы, вечерние платья, а главное, главное - Игоревы серые глаза,- "О, как ты красив, проклятый!".

Когда я впервые услыхала Вертинского, я все еще была влюблена в Игоря, хотя за зиму видела его от силы два раза, а следующим летом и вообще не видела. Быть может, эта любовь стала бы угасать без питания, но песенки Вертинского ее оживили, подстегнули. Там ведь много говорилось о несчастной любви. Она уходит, Она бросает его, а Он молит: "Не уходи, не будь такой жестокой..." В другой песенке Она уходит, даже вещей своих не забрав: "На креслах в комнате белеют ваши блузки, вот вы ушли, и день так пуст и сер..." Неблагополучно сложились и отношения с полькой, у которой "меднозмеиные волосы" и "тонкое имя Ирэна" и которой Он с эстрады свое сердце, как мячик, бросает: "На, ловите, принцесса Ирэн!"