Читать «Клиническая феноменология психосоматики» онлайн - страница 23
Олег Геннадьевич Сыропятов
Человек существует в социальной среде и его тело участвует в коммуникации. Когда я идентифицирую себя с отцом, воином, гражданином, то речь идет о подмене чистого Ego на эмпирическое Ego в виде физической, социальной или духовной личности (по терминологии У. Джемса). Субъект должен совершать поступки в соответствии с выбранной ролью, его свобода ограничена его социальной идентификацией. Несовпадение натурального и «культурного» тела человека образует зазор, в пространстве которого развиваются специфические расстройства, относимые обычно к группе функциональных или конверсионных симптомов. Принципиальной особенностью такого рода расстройств, является сочетанное отсутствие какой бы то ни было объективной патологии с особым символическим смыслом данного нарушения. Нарушение движений в случае астазии-абазии, мутизм, колиты, запоры, поносы, энурез, нарушение глотания, рвота, одышка, аспирация и пр. происходят не на анатомическом или физиологическом уровне, а именно как нарушение регуляции, перемещение зоны контроля.
Несмотря на то, что сексуальное влечение традиционно относится к числу основных, наиболее фундаментальных человеческих потребностей, нормирование его реализации прослеживается с самых ранних этапов человеческой истории, в особенности европейской культуры. Запреты и правила еды и отправлений образуют новую реальность «алиментарного тела», правила гигиены – субъективный феномен «чистоты и грязи», сексуальные запреты – «эротическое тело».
Отсутствие темы сексуальности в «приличном обществе» на самом деле – изнанка ее постоянного текущего присутствия. Канон одновременно и существует, и его надлежит «выполняя, нарушать», что в дальнейшем создает плодородную почву для формирования различных сексуальных расстройств. Европейский мужчина стал уязвим именно благодаря избыточной опосредованности сексуальности, развившейся в условиях ее произвольной регуляции. Функциональную психогенную импотенцию, таким образом, можно рассматривать как дисфункцию произвольной регуляции, связанную с нарушением опосредствования натурального организмического акта вследствие избыточности семиотических связей. Это расстройство обладает структурным сходством психологического механизма симптомообразования с большим классом конверсионных и диссоциативных расстройств, связанных с нарушением произвольной регуляции различных психических функций либо видов деятельности. Социальнополитическая модель однополых сексуальных отношений привела в практике к увеличению случаев трансгендерных неврозов с формированием хронических депрессивноипохондрических личностных расстройств.
Телесность в контексте болезни обладает особым качеством: болезненные ощущения означают не только себя, но и концепт болезни. При переходе от конкретного болезненного ощущения к симптому образ теряет часть своих качеств и превращается в миф, наполненный обыденными смыслами «болезни». Так как ощущение, становясь содержанием сознания, с необходимостью отливается в форму соответствующих категорий, то их актуальный набор, зависящий от предположений и ожиданий субъекта, будет определять качество переживания телесных ощущений. Чужеродная болезнь – это неуправляемое явление, обладающее независимой от человека собственной активностью. Объективация болезни есть естественное психологическое следствие нарушения ею нормального, автоматизированного протекания каких-либо процессов или невозможность произвольной регуляции деятельности. Человек становится больным, когда не может справиться со своим состоянием и нуждается в посторонней помощи. Природные силы, ранее персонифицированные в виде божественных существ, в последнее время были «реинкарнированы» в виде «биополя», «кармы», «чакр», «жизненных сил», понимаемых во вполне мифологически-механистическом духе. Субстанциональные или персонифицированные представления о болезнях и здоровье настолько широко распространены, что такую форму можно рассматривать как особенность человеческого сознания. Одна из возможных причин этого заключается в существовании различных «призраков языка» – ловушек речевого мышления. Л. Витгенштейном этот феномен связывался с влиянием «грамматического гипноза» [65]. В нем проявляется грамматическая практика фиксации в существительных функциональных реалий, рождающая ложные представления об их природе
