Читать «Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи» онлайн - страница 21

Своеобразной формой протеста против нововведений Петра I стал так называемый самоизвет, к которому, как к последнему средству, прибегали отчаявшиеся староверы. Так, в 1704 году, к примеру, некий нижегородец Андрей Иванов прокричал: «Государево слово и дело!», а на допросе сказал: «Государево дело за мною такое: пришел я извещать государю, что он разрушает веру христианскую, велит бороды брить, платье носить немецкое и табак велит тянуть». При этом Иванов ссылался на запрещающий эти «безобразия» Сто-глав. Судьба Иванова трагична – он погиб под пытками. И случай этот не единичный.

Пример пассивного протеста приводит британский инженер на русской службе Джон Перри. Он рассказал о том, что русские, питавшие религиозный пиетет к своим бородам, вынуждены были подчиниться царскому указу и обрить их. Однако многие бережно хранили уже отрезанные бороды, с тем чтобы впоследствии, положив их с собой в гроб, предъявить на том свете святому Николаю. Однако не все люди в рясах отстаивали русскую бороду – многие представители духовенства горячо поддерживали реформы Петра Великого. Среди них – митрополит и церковный писатель Димитрий Ростовский (в миру Даниил Туптало, 1651–1709), впоследствии канонизированный Русской православной церковью. Его перу принадлежит рассуждение «Об образе Божии и подобии в человеце», где ему пришлось доказывать, что у человека образ Божий заключен не в бороде, а в невидимой душе, и что не борода красит человека, а добрые дела и честная жизнь. Димитрий приучал паству заботиться прежде всего о спасении души, а не о внешней красоте и благочестии.

Любопытно, что противники бород оправдывали бритье и чисто практическими соображениями. Тот же Джон Перри утверждал, что окладистая борода мешает человеку аккуратно есть и пить. Но наиболее рельефно мысль о неудобстве бороды выразит позднее Николай Карамзин в своих «Письмах русского путешественника»: «Борода принадлежит к состоянию дикого человека; не брить ее – то же, что не стричь ногтей. Она закрывает от холоду только малую часть лица: сколько неудобности летом, в сильный жар! Сколько неудобности и зимой, носить на лице иней, снег и сосульки! Не лучше ли иметь муфту, которая греет не одну бороду, а все лицо?»

Навязывая новую моду, царь был весьма последователен и не церемонился с ослушниками. В Москве в 1704 году на смотре служилых людей он приказал нещадно бить батогами дворянина Наумова за то, что тот не обрил бороды и усов. В отношении же простого люда власти действовали еще более решительно. В Астрахани местный воевода Тимофей Ржевский насаждал новые порядки путем жестокого насилия. Астраханцы жаловались позже: «Бороды резали у нас с мясом и русское платье по базарам, и по улицам, и по церквам обрезывали ж… и по слободам учинился от того многой плач». Стихийные протесты жителей Астрахани переросли в восстание, которое в 1705 году вынужден был подавлять огнем и мечом генерал-фельдмаршал Борис Шереметев. Характерно, что одному из бунтовщиков, Якову Носову, сначала обрили голову и только после этого ее отрубили. Такими мерами Петр приобщал подданных к нововведениям на свой вкус. Восстание приняло бы более масштабный характер, если бы к астраханцам присоединились казаки, которых они просили о помощи. Однако поскольку с молчаливого согласия властей указ Петра о брадобритии казаки не выполняли, они отказались поддержать восставших.