Читать «Время мира» онлайн - страница 120

Акробатическая игра

То, что Генуе, население которой колебалось между 60 и 80 тыс. жителей и которая вместе со своими владениями объединяла немного больше или немного меньше полумиллиона человеческих существ, удавалось на протяжении веков решать трудную проблему своей повседневной жизни (исключая краткие и весьма тяжкие периоды тревоги), — это факт, но удавалось ей это ценою акробатических номеров.

Впрочем, разве не все у нее было акробатикой? Генуя производила, но для других; она занималась мореплаванием, но для других; она инвестировала, но у других. Еще в XVIII в. лишь половина генуэзских капиталов размещалась внутри города, остальные за отсутствием стоящего применения на месте странствовали по всему свету. Стесняющая география обрекала их на приключения. А тогда — как же обеспечить их безопасность и их выгоду в чужом доме? То было вечной проблемой Генуи; она жила и должна была жить настороже, будучи осуждена рисковать, но в то же время быть крайне осторожной. Отсюда сказочные успехи, отсюда же и катастрофические поражения. Крах генуэзских капиталовложений после 1789 г., и не только во Франции, был иллюстрацией тому, и не единственной. Кризисы 1557, 1575, 1596, 1607, 1627, 1647 гг., имевшие на сей раз источником Испанию, были грозными предостережениями, почти что землетрясениями. Уже намного раньше, в 1256–1259 гг., генуэзские банки терпели крах.

Противовесом этим опасностям были (в самом сердце драматического капитализма) гибкость, проворство, постоянная готовность, проницательность (apesanteur) генуэзского делового человека — это полнейшее отсутствие инерции, которым восхищается в нем Роберто Лопес. Генуя десятки раз меняла курс, всякий раз принимая необходимую метаморфозу. Организовать внешний мир, чтобы сохранить его для себя, затем забросить его, когда он стал непригоден для обитания или для использования; задумать другой, построить его — например, в конце XV в. оставить Восток ради Запада, Черное море ради Атлантического океана, а в XIX в. объединить Италию к своей выгоде—такова была участь Генуи, неустойчивого организма, сверхчувствительного сейсмографа, который приходил в волнение, где бы ни пошевелился обширный мир. Чудовище ума и при случае твердости, разве не была Генуя осуждена на то, чтобы узурпировать весь мир либо не жить?

И так — с самого начала своей истории. Историки удивляются первым подвигам Генуи на море против мусульманского мира или же числу ее галер в XIII в. в сражениях с Пизой или с Венецией. Но ведь в нужный момент на тесные военные корабли грузилось все активное население Генуи. Весь город мобилизовывался. Точно так же она очень рано, обладая несметной массой денег, обратит к своей выгоде драгоценные продукты — перец, пряности, шелк, золото, серебро; издали взломает двери и вклинится в кругообороты. Взгляните на победоносное водворение генуэзцев в Константинополе Палеологов (1261 г.) и на необузданные авантюры, в которые они тогда пустились на Черном море. Венеция последовала за ними, но запоздала. Два десятка лет спустя прибрала к рукам Сицилию после Сицилийской вечерни (1283 г.). Флоренция приняла сторону анжуйцев, Генуя — арагонцев. Последние восторжествовали, вместе с ними восторжествовала и она. Но нужны пыл и эрудиция Кармело Трасселли, чтобы рассказать о тех днях, о проворстве, с каким генуэзцы обосновывались на Сицилии. То, что они изгнали прочих «капиталистов», луккских и флорентийских, или по меньшей мере оттеснили их, что они устроились в Палермо не слишком далеко от гавани, а следовательно, и от Пьяцца Марина; что они ссужали деньги вице-королям и крупным сеньерам, — все это довольно банально. Что менее обыденно, так это захват (у самого источника) экспорта сицилийского зерна, в то время как зерно это было необходимо для лежащего против острова африканского побережья мусульманского мира, где голод в ту пору был эндемичен, и получение в обмен на зерно золотого песка из Туниса или из Триполи, поступавшего сюда из глубин Тропической Африки. Так что отнюдь не случайно группы сеньериальных владений, которые Дориа покупали на Сицилии, были землями, производившими пшеницу и располагавшимися по главной оси, проходящей от Палермо до Агридженто. Когда каталонские купцы попробовали выставить генуэзцев, было уже слишком поздно. К тому же именно генуэзцы организовали производство сицилийского сахара. И опять-таки генуэзцы, опираясь на Мессину, будут господствовать на сицилийском и калабрийском шелковом рынке. В начале XVIII в. генуэзские купцы и лавочники все еще пребывали на острове и все еще были заинтересованы в зерне и шелке. Они даже соглашались при дефицитном балансе своих дел отправить на Сицилию «изрядные суммы в дженовино (génovines), монетах из очень чистого серебра, «имеющих в Италии весьма большой спрос». Устарис удивлялся напрасно: терять с одной стороны, дабы выгадать больше с другой, — то был принцип, который Генуя практиковала всегда.