Читать «Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России» онлайн - страница 320

Сахаровка имела рекорд 2.18, но была форменным уродом. В Прилепах она прожила четыре года и после революции пала. Ее сын Стольник (р. 1917 г.) также был уродом и напоминал свою мамашу. То же следует сказать и об остальных ее детях, кроме одной кобылки от Кронпринца. Впрочем, все эти жеребята не смогли выдержать полуголодного режима и пали. Сама Сахаровка пала от неблагоприятных родов в 1920 году.

Жар-Птица 4.54 завода Рымарева была очень хороша по себе и давала превосходное потомство, однако ее детей преследовал какой-то злой рок. Жар-Птица долго пробыла в заводе, и лишь в 1925 году ее перевели на Урал.

В 1917 году завод пополнился тремя кобылами, пришедшими со стороны. Это были Пахита, Питомка и Ялта. Кроме того, из своих приплодных в завод поступили Ненависть и Леда, впоследствии давшая Ловчего. В 1917 году я уже не мог покупать кобыл и этих трех взял в обмен за Слабость у С. А. Ельчинского. Ялта и Питомка оказались просто браком, а Пахита была настолько интересна по типу, что я просил известного художника К. Ф. Юона, гостившего тогда в Прилепах, увековечить ее на полотне. Пахита была в типе старинных орловских кобыл, и я очень сожалею, что от нее ничего не удалось отвести.

На этом я заканчиваю рассмотрение того заводского материала, который поступал ко мне в завод в течение 17 лет (1900–1917). Надеюсь, читатели не посетуют, что я так подробно останавливался на истории некоторых лошадей. Единственной моей целью было выяснить значение тех или других линий, обратить внимание на отдельных выдающихся представителей или представительниц породы, а также выяснить их значение в прошлом нашего коннозаводства.

Я убежден, что вопрос превосходства одной рысистой лошади над другой в большинстве случаев есть вопрос чистоты ее происхождения. Важен также процесс продолжительной подготовки ее предков в строго определенном призовом направлении, а кроме того, организация хорошего питания, ухода и воспитания – словом, культурной работы с лошадьми. Что же касается беспородных лошадей (под этим я разумею недостаточно фешенебельное происхождение, заурядное происхождение и не вполне рысистое происхождение), то, несмотря на выказанную некоторыми из них на ипподромах очень хорошую резвость, в заводе такой материал чрезвычайно ненадежен. Такие рысаки по большей части быстро сходят со сцены, ничего выдающегося после себя не оставив. По моему глубокому убеждению, к которому меня привело не только теоретическое изучение вопроса, но и практическая работа в заводе, все истинно первоклассное и великое в рысистой породе всегда выходило, выходит и, вероятно, будет выходить из тех знаменитых женских семейств, которые прославились созданием великих рысаков. К этим орловским корням восходят родословные лучших моих маток, и они, как нить Ариадны, неизбежно приводили меня в Хреновое, к знаменитым женским семействам. Наконец, есть категория маток, которые сами бежали посредственно или же происходили от посредственно бежавших кобыл, но, благодаря наличию в их родословных имен нескольких хорошо бежавших кобыл, давали превосходный приплод. Их отнюдь не следует избегать при покупке заводского материала, и я рекомендую их покупать. Кобыл, которые имели тяжелую призовую карьеру, можно покупать, но с большою осторожностью, учитывая, что такие кобылы могут вовсе не жеребиться либо давать, особенно вначале, малоудовлетворительных детей. Если к тому же такая кобыла нехороша по себе, например кониста, узка, высока на ногах, то ее ни в коем случае не следует брать в завод.