Читать «Застенчивые кроны» онлайн - страница 89

— Смотри, может, присядем?

Даша очнулась от собственных мыслей. Встряхнула головой. С ней рядом был великолепный мужчина. Мужчина, который дал ей так много! Который был готов бороться за нее, несмотря ни на что!

— Да. Давай… Здесь отличный кофе. И штрудель. Давай закажем?

Они уселись в уличном кафе, из которого открывался фантастический вид на старый город, и сделали свой заказ. Без всякого стеснения Герман закинул Дашкины ноги себе на колени и принялся разминать уставшие ступни.

— Ну, рассказывай… О чем ты весь день думаешь? — серьезно глядя на спутницу, поинтересовался он.

— О чем? Не знаю. Наверное, о смысле жизни… Я всегда об этом думаю, гуляя по этим древним улочкам. Глупо, правда?

— Конечно. О чем здесь думать? Никакого смысла в жизни нет.

— То есть, как это? — удивилась Даша, переплетая свои пальцы с его.

— А вот так. Мы сами наполняем жизнь смыслом.

Даша моргнула, обдумывая сказанное. Растерянно провела по волосам, задумчиво прикусила пальцы…

— Что, озадачил? — Герман нежно провел по выпирающей косточке на запястье и, не удержавшись, поцеловал.

— Немного. Знаешь, я теперь понимаю, почему тебя причисляют к великим…

— О мамочки-боже-мой… — застонал Герман.

— Гений Серебрянского… — передразнила любимого Даша.

Герман громко рассмеялся, и уже у самых желанных на свете губ прошептал:

— Заткнись и поцелуй меня.

Глава 24

— Ну, вы посмотрите, кто домой вернулся! — закричала Люба, сбегая по ступенькам крыльца Даше навстречу. С ее рук прямо им на одежду сыпалась мука, но разве это имело значение? Даша тоже соскучилась… Вдохнула теплый Любин аромат, подмигнула вышедшему из дома Яну.

— Привет…

— Ну-ка, дай на тебя посмотрю… — Люба отстранилась от приемной дочери, внимательно её разглядывая. — Все хорошо? Тебя никто не обижает? — требовательно поинтересовалась она, воинственно нахмурив брови. С губ Даши сорвался смешок, а потом она и вовсе захохотала.

— Нет, ну, а что? — растерянно пробормотала женщина. — Ставр, вот чего она ржет?

— Наверное, потому, что считает себя взрослой и умудренной жизненным опытом, — хмыкнул Ставший, отставив в сторону ящик с овощами.

— Вот-вот. А ты со мной, как с первоклашкой, — улыбнулась Даша, выбирая из ящика свежий хрустящий огурчик.

— Я просто переживаю за тебя, — смутилась Люба, поглядывая на мужа.

— Не стоит, Люб, правда. У меня все хорошо… Даже лучше, чем я могла бы подумать, — заверила Дашка, переключаясь на сына: — А ты как, красавчик? Что нового? Не звонишь мне даже… Совсем старушку забыл.

— Ну, извини, старушка, — передразнил мать Ян, — мы тут все в мыле. Готовим кое-кому праздник… — подмигнул игриво сынок.

Дашка опять рассмеялась. Вот же… вырастили сердцееда, девкам на погибель. Потрепав сына по плечу, женщина потянулась сладко, раскинула руки в стороны, будто бы в попытке обнять все кругом. Как же хорошо дома! Как замечательно, что ей всегда есть, куда вернуться. Место, где ее любят и ждут. Просто так, без всяких для себя выгод. Здесь было так тихо и спокойно… Умиротворяюще.

Этим утром Даша проснулась разбитой. Ей часто снились странные, подернутые дымкой сны, в которых она искала кого-то, звала, блуждала в одиночестве по запутанному лабиринту, не в силах найти выход. Сегодня ей тоже приснился лабиринт… Герман уже ушел, и в голову снова полезли всякие мысли. За прошедшие полторы недели им так и не удалось пролить свет на случившееся на площадке несчастье. Не удалось выяснить, кто подкинул Дашке записку, как и не удалось найти Керимова. Он как будто сквозь землю провалился, после того, как у него закончился срок испытания. Надежда на то, что правда откроется — таяла с каждым днем. А место надежды в душе потихоньку заполнялось страхом. Записи могли всплыть в любой момент. Но боялась Даша не этого. Напротив, она уже даже хотела вскрыть поскорее нарывы. В ее случае, ожидание смерти было хуже её самой. Она столько лет боялась, что в какой-то момент страх разоблачения полностью исчерпался. Однако появились новые поводы для волнений. Даша опасалась навредить Герману. Страшилась, что ее счеты с Керимовым коснутся кого-то еще… За себя так никогда не переживала, как за других…