Читать «Выстрелы в Сараево» онлайн - страница 155

27 июня 1961 года Воислав Гачинович подтвердил в письме В. Дедиеру, что Натансон некоторое время хранил у себя корреспонденцию его брата. Остается только гадать, куда вероломный Марк дел эти бумаги: вернул ли Владимиру Гачиновичу после его возвращения из США, уничтожил, спрятал в каком-то другом месте или же вывез в Россию.

У моего берлинского друга Златомира Поповича, бывшего парижского хиппи, эта история вызвала свои воспоминания: Когда в начале 60-х годов я жил в Париже, мне довелось несколько раз встретиться с Воиславом Гачиновичем. Он был почетным гражданином США вплоть до времен Маккарти. При нем Воислав был изгнан из Америки за симпатии к коммунистам и переехал во Францию. Встречались мы всегда в обществе Петара Галеши, тоже боснийского серба, который совсем юным ушел в леса к титовским партизанам, но после войны разочаровался в Тито и эмигрировал. Воислав тогда говорил о корреспонденции своего брата, о том, что она частично потеряна, но, к сожалению, в то время я не смог оценить значимости этой проблемы и не запомнил детали этих разговоров.

Из современных сербских ученых наибольший интерес к судьбе загадочного архива проявил Предраг Палавестра. Много лет назад он обратился в тогдашний Институт марксизма-ленинизма в Москве с просьбой сообщить, «имеется ли где-то в Советском Союзе архив Владимира Гачиновича». 26 января 1963 года был получен ответ, гласивший, что ни один из московских архивов или музеев не располагает какими- либо материалами, принадлежащими Гачиновичу или Натансону.

Добрая душа Палавестра, конечно, поверил и на том успокоился. В своей недавней публикации он лишь констатировал, что Владимир «во Франции и Швейцарии вступил в непосредственный контакт с русской эмиграцией, преимущественно с левыми эсерами, вождь которых, М. А. Натансон, пригласил Гачиновича поехать с ним в Россию; приглашение не было принято, и тогда он вроде бы забрал с собой доверительную переписку Гачиновича, до сего дня не найденную и, может быть, безвозвратно потерянную».

Но хрущевские знатоки «марксистско-ленинских наук» наглым образом обманули почтенного сербского академика. В тот момент личный фонд М. А. Натансона находился в Музее революции, в составе материалов «Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев». Сейчас же с ним можно ознакомиться в Государственном архиве Российской Федерации.

VII. КТО ЗНАЛ О ЗАГОВОРЕ

Троцкий напрасно прикидывается жалкой овечкой в отношениях с Гачиновичем. Он стремился подчинить студента- заговорщика своим целям, и об этом свидетельствует осведомленный мемуарист Тин Уевич:

Что касается моих отношений с покойным, нужно заметить следующее. Когда мы были приятелями (а это особенно относится к 1914-15 годам), то это было под знаком русской революции. Той, которая должна была добавить нам силы, переоценить сложившийся ход вещей. Гачинович был левый социалист-революционер; не будучи русским, он не стал членом той партии, а был сочувствующий. В этом качестве он имел контакт со многими русскими, переписывался с ними, посещал лекции и встречи, даже немного сотрудничал в русской социалистической печати. В прежние времена разрыв между отдельными русскими революционными партиями не был столь непреодолим, как сегодня. Так, мы с одинаковым интересом читали как Наше слово (Голос), так и Мысль (Жизнь), а также сочинения Герцена, воспоминания П. Кропоткина, всего «крайне левого фланга» русского народа. Со стороны реакционных югославянских эмигрантов мы на сей счет слышали и немало попреков, а о других последствиях и не говорю. Нужно знать, что я лично несколько раз очень живо просил Троцкого о помощи жертвам анархии, арестованным из-за аферы в Понтуазе (пригороде Парижа. — И. М.), которые будто бы незадолго до войны — подобно несчастному Павлову — хотели убить русского царя. Гачинович, имевший приятеля в газете Anarchie и гнезде La ruche, побратим анархиста Кибальчича, меня при сем сопровождал. В Salle des Sociemtems Savantes мы слушали Троцкого и Луначарского — вероятно, среди присутствовавших только мы были югославянами— и тут перед Троцким разбирали отдельные мутные вопросы наших и русских социалистов. Троцкий всегда был симпатичен и приятельски к нам настроен, но в партийном отношении был очень придирчив и считал Гачиновича больше социальным идеалистом, чем настоящим марксистом, а в некоторой мере ставил ему в укор малую национальную ноту. О ранних анархистских и социалистических связях Гачиновича я не могу ничего с точностью сказать; но об этих, с Троцким, говорю совершенно определенно, ибо сам был в них вовлечен.