Читать «Сростинское дело» онлайн - страница 5

А всего до 3 апреля было арестовано 88 сростинцев, в том числе два родных брата Марии Сергеевны - Иван и Михаил.

Такого потрясения, такого моря слез в Сростках не было, наверно, за всю его более чем столетнюю историю!..

«Одновременно, - вспоминает бывший председатель сельсовета А.Т. Баранов, - начали заготовлять характеристики на арестованных, какие требовали Рябов и Бурыкин. Я был молод и, боясь быть репрессированным, писал, что прикажут...».

Вот, для примера, что написал он под диктовку чекистов в характеристике на Макара Шукшина: «За время пребывания в колхозе относился вредительски к колхозному имуществу, злоумышленно загребал хлеб в солому и мякину, портил машины и совершал ряд других вредительских действий, направленных на срыв колхозного хозяйства...». Что входило в этот «ряд» - у чекистов фантазии не хватило.

Все, кто помнит Макара Шукшина, в один голос утверждают: честный и безотказный был труженик. Вспомним слова сына: «Работать отец умел и любил». А разве не о том же говорит тот факт, что ему, несмотря на молодость (21 год всего) была доверена единственная на все сростинские колхозы молотилка?.. Не была принята во внимание и уже упоминавшаяся справка правления колхоза, написанная, кстати, через два дня после ареста Шукшина. В ней отмечалось, если помните, что он «к работе относился удовлетворительно».

Зачем же понадобилось сочинять столь гнусную фальшивку на невинного человека, отца двух детей, и не только на него, на всех арестованных подряд?

Догадаться нетрудно. В стране разрасталась, поощряемая сверху, кровавая череда антисоветских «заговоров», якобы раскрытых доблестными сотрудниками ОГПУ. Старо-бардинские их коллеги просто не могли остаться в стороне. Пришьют притупление революционной бдительности, политическую слепоту и пр. – можно не только должности, но и головы лишиться. Вот и старались не отстать от других, а по возможности и обогнать. Все это чудовищно, противно разуму человеческому, но так было. И дико слушать откровения некоторых неисправимых сталинистов, продолжающих утверждать:

- А за зря не сажали. Раз сажали - значит, было за что.

Гонения сразу же обрушились и на семьи арестованных. Василий Макарович в своих неоконченных воспоминаниях со слов матери рассказывает, как на другой день после ареста отца к ним в дом пришли двое и скомандовали: «Вытряхивайтесь! Мама наотрез отказалась вытряхиваться. Один вынул из кармана наган и опять сказал, чтобы мы вытряхивались. Тогда мама взяла в руки безмен и стала на пороге. И сказала: «Иди, иди. Как дам безменом по башке, куда твой наган денется». И не пустила - ушли. А мама потом говорила: «Я знала, что он не станет стрелять. Что он, дурак, что ли?» А когда взяли отца, она сама же плакала. Все ждала: отпустят. Не отпустили».

А вот что рассказывает Екатерина Тимофеевна Кондратенко: «Мужа взяли 3 апреля 1933 года. Нас выгнали из избы, забрали корову, кур. Яша Горячев заколол свинью прямо в ограде, а меня избил за то, что не отдала ему костюм мужа. Вызвали меня в сельсовет, потребовали, чтобы я сказала, где муж спрятал оружие. Я ответила, что про оружие в первый раз слышу. Сотрудник ОГПУ из района так ударил меня в ухо наганом, что даже из другого кровь пошла...».