Читать «Два детства» онлайн - страница 14

8

Мороз не велик, а стоять не велит. На мирской работе и топорище в поту.

Завтра крещение. Сегодня, как только мороз приотпустил, общество делает ердань. На пруду, за мельницей, народу, как мурашей в горшке. Расчищают площадку, пробирают ход с берега: хоругви по суметам не таскают. Работающих сменяют случайно зашедшие, лопаты переходят из рук в руки. Кто приморился, отходит в сторонку, «приспустить парок», подзадорить сменившего веселой шуткой или острым словом, как шилом.

— Марковей, суй лопатой веселей!

— А ты, Сидор, что лопату-то, как девку, оглядываешь?

— Девку-то выбираешь, как лопату али по любви?

— Любить люби, а собрался жениться — гляди.

— А ну, тормозовские, покажем лежебочинским!

Могут ли женщины остаться в стороне, не подсыпать в этой шутейной перепалке пороху в общий заряд.

— Нечего призводиться над нашими мужиками: и так им тошнехонько, что каждую зиму штаны не сходятся!

— Филька, не сватай тормозовских девок: они целоваться не умеют!

— Наша девка поцелует в промежганье — до покрова не забудешь!

Расчищена площадка. Под смех, под шутку-прибаутку одолели миром работу.

— Пока перемешкалось дело, по цигарке изожгем да опять почнем. Ребятишки, сбегайте за Михеем Астафьевичем. Пора, мол, ердань присекать.

На другой день от церкви шествие черным потоком сливается с бугра к реке. Студененько сегодня, но все в центре шествия без шапок, иконы прихвачены полотенцами.

Во льду вырублен большой крест, пока не заполненный водой, кругом вморожены молодые сосенки. Толпится народ, настроение торжественное.

Начинается освящение. В основании креста — широкая ледяная чаша. Плотный человек без шапки, в черненом полушубке, поярковых пимах, бьет ломом в дно чаши, и выпрыгивает оттуда кудрявый, булькающий столбик воды. Заполняется чаша, светлый поток растекается по кресту. Поп читает молитву, опускает крест в воду. Народ набирает в бутылочки «святую воду», ломает сосенки и расходится по домам.

Эх, нет в живых Ивана Поликарповича… Нет теперь мужика ему под стать: на семерых лошадях один зимой по сено без шапки ездил! Воз накрячит — бастрик гнется, передовики рвутся. Ни одну ердань не пропускал. Привезут его в кошовке в тулупе голого. Распахнется, станет на веник, выльет на себя ведро «святой воды», падет на лошадь и домой.

9

Угомонились бураны, пометались в густой сетке березняка и опали в сиверах-завалах. Крепок еще ночами мороз, потрескивают тесовые крыши, да холодно месяцу одному в небе — побелел, съежился на один бок, опускается над деревней, чтоб погреться над печной трубой. Еще хрустки утренники с застывшим покоем, избяными дымками, бегущими по невидимой лесенке, розовеющие при встрече с солнцем.

Поежится утро в полусне, а вставать-то надо. Откроет глаза и вскинет брови — лес стоит серебряной громадой, чуден в блестках и полутенях! Пролетят над избами красные снегири, подуют в мягкую дудочку: люди, — утро, люди, — утро! Им ответит с наличины нахохлившийся воробей: жив-жив!