Читать «Варианты Морозова» онлайн - страница 25

— Сколько отгрузили? — спросил Морозов.

— Тонн двадцать. — Лебеденко повел лучом своей лампы в сторону Кердоды. — Эй, сказитель! Сколько там?

Кердода показал семь пальцев и прокричал, точно подумал, что его не поймут:

— Семь вагонов!

Лебеденко почесал свой горбатый могучий нос, оставив на серой коже светлую полоску.

— И четырнадцать тонн неплохо, — уверенно заключил он. — Очень даже неплохо.

— Похвалился? — сказал Морозов. — Теперь показывай ходок. Без твоей хозяйственности нам труба.

Но, разговаривая с бригадиром панибратски и думая, что тому это должно нравиться, Морозов не знал, что унижает бригадира и затрудняет этим свою работу. Сейчас почти все на участке зависело от Лебеденко.

— А при вашей хозяйственности нам далеко не уехать, — просто вымолвил бригадир. — Ну идемте, посмотрите.

Он взял Морозова под руку и довел к деревянной лестнице, ведущей к ходку.

По транспортерной ленте катился уголь. Лебеденко присел и провел ладонью по сколкам и торжествующе взглянул на инженера. «Вот вы презираете меня и называете кулаком, а дело делается», — сказал его взгляд.

Если в сегодняшнем случайном везении и существовала некая закономерность, то лишь единственная: на Лебеденко можно было надеяться.

«Не любить, конечно, а надеяться, — уточнил Морозов. — Я должен быть ему благодарен за свою удачу».

Удача ставила Морозова вровень с Бессмертенко, Грековым, Богдановским. И он предчувствовал изменение в своей судьбе. Как ребенок, торопивший в детстве медленное течение времени, вырастая, с улыбкой оглядывается назад, словно не верит: «Неужели это был я? Куда я спешил, ведь все было хорошо!», так и Морозов ощущал в сегодняшних событиях окончание того большого периода жизни, который называется первым или начальным и после которого следует твердый берег серьезной жизни.

Они спускались на штрек. Лебеденко сказал ему, что надо доплатить бригаде за налаженную, несмотря ни на что, работу.

— Я подумаю, — сдержанно ответил Морозов.

— Коль за грех всегда карают, то за инициативу надо награждать. Учитесь смешивать сладкое и горькое в одном стакане. Вы еще неопытный, Константин Петрович, а так было всегда. Не я придумал, и не Бессмертенко. Жизнь так устроена.

— Хорошо, — ответил Морозов. — Я подумаю.

— Договорились, — вымолвил бригадир. — Толковые люди всегда договорятся.

— Ты мимо рта ложки не пронесешь, — усмехнулся Морозов. — Многие в тебе скрыты таланты, Николай Михайлович. А главное — бригадир ты замечательный.

— Надо же, вот вы меня и хвалите. Никогда не хвалили, и на тебе! — бригадир покачал головой.

— Не обижайся, Михалыч, — сказал Морозов.

— С чего мне обижаться? Мы с вами поладим…

— Не свети мне в глаза.

— Виноват, — Лебеденко отвел луч в сторону. — Знаете что, Константин Петрович?

— Что?

— Не знаю, как сказать… Приглядитесь к моему Ткаченко. Не пойму, что с ним творится.

— А что случилось? — спросил Морозов. — Пьяный?

— Ткаченко — пьяный?! Нет, тут другое. По-моему, легкие. Может, простыл… А может, и другое… Душа разрывается, когда смотришь на него, — Лебеденко вздохнул и махнул рукой.