Читать «Вооруженные силы Японии. История и современность» онлайн - страница 180

В конце 60-х — начале 70-х годов, когда Япония стала высокоразвитой индустриальной страной, национализм превратился в серьезный фактор всей ее политической и идеологической жизни. Правящие круги видят в разжигании национализма одно из средств отвлечения трудящихся от классовой борьбы.

Разжиганию националистических настроений у личного состава вооруженных сил служат как довоенные националистические концепции императорской армии, так и современные, которые имеют своей целью обосновать необходимость «приведения военного потенциала страны в соответствие с экономическим», доказать «ведущую роль Японии среди капиталистических государств Азии», а также важное значение Японии как «форпоста капиталистического мира на пути коммунистического наступления».

Пропаганда национализма в Японии носит специфический характер: она направлена на возрождение милитаристско-националистической идеологии «яматодамасий» («духа Ямато»), которая на протяжении многих столетий культивировалась господствующими классами Японии и нашла свое концентрированное выражение в известном самурайском кодексе «бусидо».

С момента воссоздания армии военные круги снова обратились к постулатам «яматодамасий», хотя и в несколько измененном виде. Так, в журнале «Гэккан асагумо» помещена статья некоего Сугавары, который утверждает: «Многие говорят, что бусидо умерло. Но это не так, японцы не отказались от него. Настоящий воин (буси) честен, верен своему сюзерену. Японцы не должны забывать о прежних традициях и обязаны сохранить бусидо». Как отмечал японский философ-марксист R. Кодзаи, «видоизмененные по своей форме догматы "бусидо", "яматодамасий" ничем не отличаются от довоенных, поскольку по своему содержанию являются антисоциалистический, антикоммунистической идеологией… носят антидемократический характер».

Проповедь «яматодамасий» зачастую переплетается со всевозможными рассуждениями о так называемом «японском патриотизме». При этом, как отмечается в японской демократической печати, делается акцент на то, что «национальный патриотизм» у военнослужащих должен быть значительно выше, чем у «гражданского населения». Военнослужащим прививаются идеи об «исключительности» японской нации, о «превосходстве» пресловутого «японского духа». Военная пропаганда внушает, что патриотизм предполагает преданность идеалам так называемого «западного мира», выражающуюся в осознании необходимости защиты буржуазного строя, совместных действий во имя этого японских вооруженных сил с армиями других империалистических государств, и прежде всего США.

Проповедь «японского духа», «патриотизма» в их милитаристском толковании тесно смыкается с другими направлениями националистической обработки личного состава, в частности с возрождением культа императора, «традиций» старой императорской армии, восхвалением былой воинственности, агрессивности.

Особое внимание, как и в былые годы, уделяется пропаганде культа императора. Идеологи тенноизма всячески пытаются внушить личному составу представления о том, что хотя японский император и не бог, но это монарх, не имеющий себе подобных, что он заслуживает глубокого уважения как «символ японского государства». Преданность императору рассматривается как основополагающий элемент «патриотизма». Солдатам твердят, что «миссия сил самообороны» заключается в защите императора, являющегося «символом японцев». Их призывают «бороться» против тех сил, которые якобы «стремятся уничтожить императора». В войска внедряются многие положения «Императорского рескрипта солдату и матросу» довоенного времени о воинской службе. Так, занимавший в прошлом пост начальника УНО Г. Ямасита заявил, что этот рескрипт способствовал созданию воинственного духа в армии. «Несмотря на изменения, происшедшие после войны, его положения, — продолжал Г. Ямасита, — должны быть восстановлены в японских вооруженных силах».