Читать «Шерше ля фарш» онлайн - страница 87

— Клянусь! — Смеловский на экране прижал руку к сердцу. — Разве могу я тебя обмануть, дорогая?

— Отлично, тогда скажи, когда и как ты заберешь от нас Матвея? — Я не позволила деловому разговору перейти в лирическую плоскость. — Напоминаю, что у парня нет никаких документов, так что выбраться из Грузии он сможет только партизанскими тропами, а мы не будем долго за ним присматривать, потому что тоже тут не навеки поселились.

— Дайте мне три дня, — немного подумав, попросил Макс. — Я подключу руководство федерального телеканала, новый загранпаспорт для Карякина сделают экстрасрочно, и кто-нибудь из редакции прилетит за парнем в Тбилиси. Нормальный план?

— На три дня, на три дня! Есть кладовка у меня! — игриво напела Трошкина на мотив популярной когда-то песенки.

— Тогда договорились, действуем по плану. Пока!

Смеловский послал нам с Алкой один на двоих воздушный поцелуй и отключился.

— Меня терзают смутные сомнения, — поразмыслив, неохотно призналась посерьезневшая Алка. — А правильно ли мы с тобой поступили, забрав Матвея из больничного стационара? Там его все-таки лечили, тогда как у нас тут, прямо скажем, не санаторий для душевнобольных. Что, если врачи вскоре вернули бы ему память?

— А что, если те, кто выбивал из него миллион, тоже понадеялись на врачей и именно поэтому выпустили Матвея из своих цепких лап? — ответила я вопросом на вопрос. — Я бы на их месте именно так и поступила: пристроила беспамятного клиента в больницу и присматривала бы за ним, дожидаясь, пока он все вспомнит. А потом снова взяла бы в оборот…

— А мы вывели нашего миллионера из оборота и… Стоп! Так бандиты же его будут искать! — Алка встревожилась. — А вдруг они уже проследили за такси и теперь наблюдают за нашим домом?

— Это маловероятно, — рассудила я. — Не стали бы они устанавливать наружное наблюдение за больничным флигилем, зачем это? Достаточно договориться с кем-то из персонала, чтобы посигналили, если в состоянии пациента такого-то произойдет кардинальное улучшение. Но на всякий случай предлагаю максимально ограничить свободу Матвея. Пусть он эти три дня дома посидит.

— А родителям скажем, что парень стесняется выходить на улицу, пока у него синяки не сошли, — предложила Трошкина.

На том и порешили.

Тут, заметив, что Алкин значок в скайпе позеленел, к ней постучался дизайнер Жан.

— Гамарджоба, батоно! — радостно приветствовала его Трошкина.

— Что ж ты сразу обзываешься-то, я ж тебе еще ни слова плохого не сказал, — обиделся коллега.

Красавец, что с него возьмешь? Блондин.

— А скажешь? — вмешалась я, пока краснеющая Алка пыталась сообразить, что такого услышал в ее вежливом приветствии не знающий грузинского Жаник и как ему объяснить, что он э-э-э, вай, бичо, савсэм нэправ. — В смысле, скажешь нам что-то плохое?

— Зараза пропала.

— Как пропала?

— Молча.

— Умерла?!

Воображение живо нарисовало мне интересно бледную Зару Рафаэловну, лежащую в гробу (плашмя и, как уже было сказано, молча).

— Вот этого я не знаю, не уверен, траурную музыку в офисе еще не включили, и деньги на венок пока никто не собирал, — развеял мою печальную фантазию Жаник.