Читать «Церковь, возвышающая голос» онлайн - страница 4

Почему Церковь не борется с «режимом»?

Церковь не призывает к рабскому подчинению государственной власти. Государство, по известным словам русского философа Владимира Соловьева, предназначено не для того, чтобы земная жизнь стала раем, но чтобы она не превратилась в ад. Вот с чем связано уважительное отношение Церкви к государственной власти и ее безусловно важной функции. Впрочем, в «Основах социальной концепции» Русской Православной Церкви закреплено право на гражданское неповиновение власти, принуждающей верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, душевредным деяниям.

Но этого критикам Церкви часто оказывается мало, и они вопрошают: почему Церковь не возвышает, причем громко и яростно, свой голос против порочных явлений в государстве и обществе?

Видимо, авторы таких вопросов исходят, во-первых, из презумпции самоочевидности пороков «режима», отсутствие постоянной жесткой критики которого объявляется конформизмом. Во-вторых, именно эта задача обличения власти полагается сегодня важной (важнейшей?) для Церкви.

Но думается, что подобная оценка текущей ситуации при таком раскладе является именно и только политической. Поэтому Церкви, чтобы удовлетворить таких критиков, пришлось бы занять как раз явно политическую позицию — на уровне ее официальных структур. Последнее вызвало бы не только критику, не менее острую, со стороны других политических сил, но и понудило бы Церковь заниматься тем, чем ей заниматься совсем не пристало — собственно политической деятельностью.

Каждый по-своему видит идеальное государство, но христианину очевидно, что этот институт, вызванный к жизни грехопадением человека, по определению не может стать совершенным в пределах земной истории человечества. Более того, сама Церковь в своей организационной природе несет отпечаток тех несовершенств, которые характерны для современных ей государства и общества, потому что состоит из тех же людей.

Прекрасно понимая это, еще блаженный Августин (354–430) сформулировал свою концепцию «двух градов» — земного и небесного. Примечательно, что Августин настаивал на том, что в земной жизни, включая жизнь земной Церкви — верующих людей, — оба эти града перемешаны и только в вечности мы узнаем, кто к какому принадлежит. Конечно, эта концепция не имеет статуса догматического учения, однако было бы неправильным игнорировать интуиции великого святого ранней Церкви. Тем более что интуиции эти полностью согласуются с евангельской притчей о пшенице и плевелах.

Можно вспомнить, что и среди учеников Спасителя был предатель, который воровал жертвуемые деньги. Воровство Иуды существовало, судя по всему, вплоть до самого последнего момента, пока не закончилось еще худшим — предательством. И что же: сообщество Христа и Его апостолов тоже следует назвать «порочным институтом», который «неэффективно борется с внутренними злоупотреблениями»? Конечно, от любого такого примера можно отмахнуться: ну когда это было! То Евангелие, а то — жизнь. Но ведь все дело в том, что Евангелие — именно о жизни.