Читать «От Арденн до Берлина» онлайн - страница 255

Подернутое дымкой испарины раскаленное небо было пустым. Он не знал, что специальный радиопередатчик, прикрепленный к подвесной системе парашюта, вышел из строя во время катапультирования и не радировал его координаты…

Из висевшего на вершине каепута пчелиного гнезда, похожего на объемистую корзину, вылетело облачко черно-коричневых с золотым отливом диких пчел. Пчелы летели в зеленом полусвете за пчелой-разведчицей. Летели с грозным жужжанием прямо к болтавшемуся на стропах высоко над землей пилоту. Пчелиный рой походил на шаровую молнию, только это была темная молния. Первый же укус заставил его застонать от боли. Но он еще не знал самого страшного — не знал, что это были плотоядные пчелы и прилетели они на запах крови. Лишь на несколько минут удалось ему отогнать пчел дымовыми и осветительными патронами, и вновь его обволакивал темный гудящий рой. Обессилев через несколько часов сумасшедшей, отчаянной и безнадежной борьбы с пчелами-людоедами, он умолк. Руки его повисли.

А из каепутовой чащи на запах крови, зловеще жужжа, летел второй темный и хищный шар. Этот рой голодных пчел уже не встретил сопротивления.

Через несколько дней его нашли местные охотники. Нашли то, что от него осталось. В спекшемся нейлоновом комбинезоне белели кости скелета.

Эту историю Виктору Кремлеву рассказал его переводчик Нгуен Ван Хоан. Кремлев ехал из Ханоя на юг. Это было в год буйвола по вьетнамскому календарю — за три года до победы героического народа Вьетнама над заокеанской державой и над местными врагами.

— Такой смерти и врагу не пожелаешь, — сказал Хоан. — Хотя этот парень был солдатом неправого дела, грязной войны.

Кремлева не на шутку взволновал рассказ Хоана. На войне он привык к смерти от пуль, бомб и снарядов. Видел растянутую на недели и месяцы агонию раненых в госпиталях. Казалось, все видел, обо всем слышал. И вдруг этот рассказ о пчелах, нежданная экзотика смерти, всегда разной и такой в конце концов одинаковой.

— Скажи, Хоан, ты не знаешь имени того американского летчика? — спросил Кремлев, подчиняясь какому-то смутному и тревожному предчувствию.

Хоан, сунув в рот московскую папиросу, достал из кармана потрепанную записную книжку, быстро перелистал ее.

— Эрик Худ, — сказал он. — Первый лейтенант Эрик Худ-третий.

Кремлев давно бросил курить, а тут закурил, попросив у Хоана привезенную им же, Кремлевым, из Москвы папиросу. Вспомнились Виктору та «черная вдова», и ее пилот, и как его спасали арденнские патриоты. Эрик-третий, сын Эрика-второго, плоть от плоти… Сын мой, враг мой…

Почти тридцать лет прошло, а Кремлев вдруг с пронзительной яркостью вспомнил малыша, белокурого херувимчика на роликах с игрушечным луком, в индейском костюме, с перьями на голове.

Да, Эрик Худ-третий был воином неправого дела. Не то что его отец Эрик Худ-второй, солдат правого дела, союзник. И нет ему, Эрику-третьему, прощения. Горькая игра судьбы. Трагедия Америки. Американская трагедия.