Читать «Пять причин улыбнуться» онлайн - страница 115

От всех этих всеобщих обсуждений, от воя, раздающегося совсем рядом с нами, меня самого охватывает страх. Но мысль о том, что рядом Вика, при которой я не имею права бояться, не дает мне впасть в панику, закричать и броситься искать на ощупь в темной комнате кого-нибудь из взрослых.

Хвала моему деду — наконец-то он находит свечку. Наступает какое-то облегчение, и, кажется, даже вопли в погребе приутихли.

— Что это было? — спрашивает бледная как смерть бабуля. — Я чуть богу душу со страху не отдала…

— Да Васька небось подшутить решил, — зло косится на меня Олька.

— Спасибо, сестренка. Чуть что, сразу Васька…

— Ох ты, господи, кажется, опять началось…

И точно, до нас снова доносятся стоны, которые как будто стали сильнее.

— Пошли в подвал, — мрачно предлагает дедушка.

— Все вм-месте? — заикаясь, уточняет бабуля.

— Хотите — оставайтесь здесь, в гордом одиночестве.

— Н-нет, лучше я с вами…

Я смотрю на Вику, лицо у нее совсем бледненькое. Еще бы! Поссориться с матерью и попасть в какой-то странный дом, где мало того что люди странные, так еще и в подвале воет всякая нечисть…

— Да ты не бойся, — успокаиваю я Вику, хотя у меня самого на лице написано, что я боюсь, вероятно, еще сильнее, чем она. — Может, это не у нас вовсе…

Она кивает, делая вид, что ей совсем не страшно. Обманув друг друга в лучших целях, мы примыкаем к веренице, состоящей из деда, бабули, мамы, Ольки и Пашки. «Мы длинной вереницей идем за Синей птицей…» — вспоминаю я песню из детского спектакля. Правда, очень сомнительно, что Синяя птица обитает в нашем подвале да еще завывает и стонет, как живой человек…

На улице — настоящий конец света. Льет как из ведра, а небо рассекают рапиры молний. До погреба — всего пара шагов, но мне они кажутся целой вечностью. И чем ближе мы к заветной двери, тем вопли становятся отчетливее и тем больше мне кажется, что они — человеческие.

Наконец дед — теперь даже у него ходуном ходят руки — открывает замок, из-за которого они с отцом прошлым летом чуть не поссорились. Я готовлюсь к самому худшему, как тот Петька в бабушкином рассказе, но вместо жуткого монстра, злобной ведьмы, ужасного вампира на свет божий вылезает… мой собственный папа.

— Витька! — бросается ему на шею мама. — Витька, что ж ты там делал?! Как же ты там оказался?!

— П-потом расскажу… — бормочет папа, клацая зубами. — Пустите погреться, я от холода чуть дуба не д-дал…

Вид у него и в самом деле неважнецкий: волосы взъерошены, куртка вся мятая и в паутине, а глаза — красные, как у заправского Дракулы.

— Витечка! — обрадованно вопит бабуля. — Зятек! А Ланочка уже разволновалась, столько всего передумала!

— Мама, что ж вы так кричите? Пожалейте свои легкие… — бормочет папа половиной губ, потому что другая половина занята мамиными губами.

Дед загоняет всех в дом, и наша — уже не вереница, а настоящая куча-мала, потому что все сгрудились вокруг папы и пытаются рассказать ему, как напугались, — заваливается на терраску. Когда папа выпивает кружку горячего чая — от самогонки он почему-то упорно отказывается, — заворачивается в плед и устраивается в старом кресле с исцарапанными подлокотниками, выясняется, что в его истории нет мистики.