Читать «В сетях интриги. Дилогия» онлайн - страница 64

— Супруга ваша, капитан?

— Зачем супруга? Я холостой, слава Тебе, Христу Нашему! Так, вроде того… Не похуже жены, право, слышь, оно вот… Бабёнка ещё молодая, дебелая. Сдобная-крупитчатая. Хе-хе-хе! И домик этот ей от покойничка её достался. Годков тридцать пять в приказе каком-то сидел — вот и домик высидел. А я у вдовушки покойчик снимаю. Вон там! — он указал дверь налево. — А там, напротив, через сенцы, — хозяйкина половина считается: кухонька, спаленка и все прочее. Особняком оно. Да при ней всё же таки, думается, было бы стеснительно… Утречком она просфорку приносит, поздравляет меня с ангелом — а я и говорю: «Поезжайте, матушка, за моё здоровье помолитесь, да поусерднее…» — «Куда?» — «Да без кудахтанья, куды хотите! В обитель какую ближнюю, подгороднюю. А к утру можете и дома быть!..» Спровадил, слышь, оно вот… У нас живо, по-военному!

— Конешно, так лучше! — протянул Грамматин, косясь незаметно на денщика, который в это время из прихожей прошёл через комнату и скрылся за дверью, ведущей на кухню. — А вот дневальный, денщик ваш, на сего вы надеетесь бессумнительно?

— На Яшку-то?! На тёзку на свово! Больше чем на себя самого, слышь, оно вот. Испытанный, надёжный друг. За ним тот преферанс — што я, выпимши, слабею порой. А в Яшку лей, как на каменку, чист и прав всегда. И ни в едином глазочке. Фрухт, я вам скажу… Ф-фа! Удивительный парень, собака… Мы с им в одной баталии тур…

— А што нового, капитан, слышно у вас? — поспешил перебить словоохотливого хозяина Яковлев, заметя, что Грамматин с трудом скрывает нетерпение, словно хочет сообщить что-то важное. — Как наш принц Антон? Што государыня принцесса? Нынче, чать, видеть их изволили, государь мой?

— Как же. Моё дежурство было. Э-эх, што там и говорить! Хорошего — ни хера. Ирод немецкий так все к рукам прибрал, што…

— Ни вздохнуть, ни охнуть… И пищать невозможно! — криво улыбаясь, закончил за него Яковлев. — Слыхали, слыхали! На што наш Миних — ёрой! — а и тот нос повесил… А про Остермана, про графа Андрея Иваныча, и говорить нечего. Ровно крот у себя в дому зарылся, носу не кажет никуда. От обиды и страху, слышь, и взаправду ныне болен стал. Не для отводу глаз, как раней-то делывал. Вот бы принцу с Остерманом и потолковать бы! — почти шёпотом, наклонясь к Грамматину, проговорил Яковлев и умолк, сверля пытливым взором адъютанта.

— Толковано! — махнув рукой, отозвался тот негромко. — Да хитёр больно, осторожен старый барсук. Ни тпру ни ну! Он впереди других не полезет, нет! Так принцу и отрезал: «Ежели есть у вас верная партия из особ посильнее среди вельмож и в полках, тогда откройтесь мне. И с регентом можете начать без страха разговоры. А нет того — так уж лучше со всеми другими согласуйтесь. Терпите пока…»

— Што ж, он и прав, старый лукавец…

— И я говорю, што прав! — согласился Грамматин. — Так и принцу докладывал при случае: «Вам-де первому о себе зачинать — не рука. Надо ожидать, што государыня принцесса сказать пожелает. Хоть она и врозь с вами, да в сем деле сойдётесь, против Бирона если пойти». А принц меня ещё к Ушакову посылает. Даже не верится мне, чтобы этот старый травленый волк за нас был.