Читать «Третий Рим. Трилогия» онлайн - страница 64

— Ладно; посидим ещё! — за всех отозвался Мстиславский.

— Да не здесь… Я вот гостей дорогих провожу. А потом в другую горницу перейдём. Хоть и помене она, да прохладнее там. И топить нынче не сказано… Туды нам и подадут все…

Быстро проводив уезжающих, вернулся хозяин к пирующим. Поодиночке, по просьбе хозяина, поднимались «свои» и в сопровождении Алексея, пришедшего с отцом, направлялись во внутренние покои, в терем. Давая гостям простор, хозяйка и дочка Адашева со всеми девушками и мамками ушли из этой половины. В светлице девичьей сидят они теперь, свою беседу ведут.

А два больших покоя убраны изрядно, столами уставлены, только и ждут прихода людей.

Так вышло, что наверх только человек двадцать «своих» попало; остальным Адашев с поклонами заявил:

— Эка жаль! Не вместимся все там! Видно, здесь догостюете! Вот сынок Алёша послужит дорогим гостям. В угощенье отлички не будет, не сумлевайтеся!..

— Ну вот! Нешто мы не знаем хозяина ласкового? — раздалось в ответ.

И волей-неволей нежелательные люди остались там, внизу.

Когда Адашев поднялся наверх, там уж шёл пир горой, словно затем только и собирались эти первые вельможи московские.

В передней горнице бубен гремел, цимбалы заливались… Девки дворовые, ещё раньше позванные хозяином, песни лихие пели…

Гости, сидевшие во второй комнате, хору подтягивали, вино пили… Иные, помоложе, по горнице в плясовую пошли…

В раскрытые двери всё видно. И завтра же, если ещё не сегодня, Шуйский знать будет, как весело ангела своего Федька Адашев справлял, как кутили бояре, соперники князя в делах правления, а в жизни умеющие только выпить и поплясать где бы то ни было, хоть бы и у такого худородного вотчинника, как пришлец-новгородец.

Час или два так дело шло. Но потом картина изменилась. И кто заглянул бы теперь в покой, заметил, что не пьют гости Адашева, не хмель да не бабьи ласки держат их здесь так долго.

Под звон и гром музыки, под громкое пенье голосящих, подвыпивших девок и баб какую-то важную вещь обсуждают бояре.

Губы сжаты решительно у всех, брови принахмурены. Голоса негромко, но внушительно и твёрдо звучат.

— Кажись, никого чужих? — оглядевшись, заговорил Фёдор Бармин. — Можно и присягу дать?

— Можно… давай! — послышались голоса.

Все сгрудились вокруг попа. Только двое-трое и сам хозяин стояли в дверях, словно любуясь на пляски, а в сущности затем, чтобы не дать любопытному или подкупному глазу разглядеть, что здесь происходит. Слуг тоже не было во втором покое. В первом их поставили, без зову входить не велели.

Бармин уже двинулся к божнице в углу и хотел взять большое, окованное серебром Евангелие, как вдруг увидал в полуосвещённом пространстве какую-то фигуру, лежащую на полу, почти наполовину под лавкой.

— Что такое, хозяин? — обратился поп к Адашеву. — Кого ты здесь раней нас поштовал? Вон уж одно мёртвое тело лежит…

Адашев быстро подошёл.

Наклонясь над лежащим, он разглядел пьяное лицо человека, которого хмель свалил и кинул здесь под лавку.