Читать «Третий Рим. Трилогия» онлайн - страница 368

— Вот, вот! И самого-то нету! И хворый сын… А тут второй, большак, и к матери с укором!.. Да как ты можешь!.. Да я тебя… Да вот… возьму ухват! Не погляжу, што вырос… што с усами… Отпотчую… Да ошшо батьке скажу. И он тебя! Поди, отец Игнатий тоже не скажет, што смеешь ты зыкать на мать-то!.. Ох, уж и времена пришли! Последние… О, Господи… Микола Скоропомощник!.. Мать Троеручица!.. Заступница святая… Да тяжко как!.. Да не переносно моей душеньке!.. — снова тихо заплакала старуха…

— Позёмка-то всё крутее! — говорит парень, глядя в оконце на метель, разыгравшуюся не на шутку в самое короткое время. — И што это отец!.. В обители в Ипатьевской застрял! Так нечево бы… Али, помилуй Бог, заплутался… Быть тово не может! Уж кажный кустик, кажинну тропочку так, сдаётся, знает… Глаза ему завяжи, не собьётся… Да и Гнедко найдёт домой дорогу, коли бы што и приключилось…

— Нишкни ты, чудодей!.. Весь как есть в отца. Про всё ему опека да забота. Уж и так-то тошно! А ты ошшо запричитал, не лучше бабы! Святители! Да штой-то со мною нонеча. Вот местечушка себе в дому не найду! — с тоской неожиданно подняла голос старуха. — Беда какая близится… Али смерть-лиходейка глядит к нам через прясло?.. Либо што… Ты б, доченька, на Ванюшку взглянула. Што больно он затих… Да нет! Сама хочу… сама!..

Осторожно заглянув за полог, старуха присела там в уголке и, скорбная, с неподвижным лицом, затихла, словно заснула с открытыми глазами…

— Зябко чтой-то мне! — поёживаясь, проговорила дочь. — В избе, што ли, хладно… Ай так оно, с чево-либо… Садись сюда, брательник. Скажи мне што… развей маленько тоску… Сердечушко моё погрей, расшевели… Ох, Васенька… ужли ж помрёт Ванятка?.. Скажи по правде истинной…

— Ну… уж и помрёт!.. Вывезла тоже… Лёгкое ли дело: помирать! Сусанины у нас живут подолгу, чай, знаешь! Ну, похворает… А уж ты: «Помрёт!..» Ворона! Вон дядя Клим. Ведьмедь его ломал да грыз три раза. Без глаза ноне, без руки… А — жив, силён, как словно и хвори с ним не бывало никакой… Сусанины крепки! Вот нет отца в такую пору… Душа што-то… словно ноет внутри… Да пёс больно завывал к ночи… Слышала, поди… Вот словно бы к беде какой…

— Да грызлись мыши уж так-то этою ночью, как и не бывало николи! — также негромко, голосом, полным жути, откликнулась сестра. — Да… сон такой привиделся мне… стра-ашный!..

— Молчи! — почти крикнул на неё брат, охваченный внезапным, безотчётным страхом. — Стой… никак, подъехал кто-то…

Бросился к оконцу парень, потом к дверям и, угрюмый, вернулся к сестре.

— Нет… тихо… не видать!.. Слышь, Груня, спой песню алибо што… Экая мука!.. А тут ошшо метель несёт да воет, словно хоронит ково… Пой, Грушенька… Пожди… залаял пёс… Нет… Почудилося… Тоска…

Стоя у оконца, Василий Не сводил глаз с дороги.

Сначала негромко, потом всё звучнее стала выводить своим не сильным, но приятным голосом девушка заунывные слова печальной песни о лучине. Но брат перебил её после нескольких первых колен: