Читать «Волею императрицы» онлайн - страница 40

— А кто же у вас ранен? — спросил старик, поглядывая на обвязанную ногу Алексея.

Алексей молча подъехал ближе к говорившему старику; хотя рана была не велика, но от скачки нога отекла и усталость одолевала Алексея; голова его отяжелела, а лёгкий озноб пробегал по нему при каждом более живом движении; он рад был отдохнуть теперь в хате этого старика; седой Пушкарь, как звали его в посёлке, подошёл к коню Алексея и поклонился, сняв шапку и переминая её в руках; посмеиваясь, он ласково глядел в лицо Стародубского.

— Должно быть, старый вояка! — сказал он. — Может быть, ещё с Вишневецким або с Богданом воевал, — говорил он, покачивая головой, всё глядя на молодое лицо боярина.

— С Богданом не воевал, а с татарином привелось столкнуться в степи, его взяли живым, а ногу успел он мне оцарапать, — ответил Стародубский.

— Ну, давай проведу тебя под уздцы за твоё лыцарство! — говорил Пушкарь. — Не побежал от татарина, ты, стало, вояка будешь, потому, кажешь, царапина, а из той царапины немало и крови вытекло! Ну, моя старуха да молодая тебе промоют ту царапину, им не в первый раз тем делом орудовать!

Разговаривая, Пушкарь вёл за узду усталую лошадь Алексея; понурив голову, шла она послушно за ним вдоль улицы; им встречались толпы женщин и детей, собравшихся поглядеть на русских.

— Воины не в лаптях, таки ж чёботы на них, як и у нас, — скороговоркой сообщали друг другу женщины, прикрывая вполовину свои лица полой толстой серой свиты, сермяги, и глядя на рейтар.

— А сказали, что и нас всех в лапти они обуют, коли отымут у ляхов, — говорили другие.

— Так же врёт народ, пугает! — толковал женщинам приземистый малоросс, стоявший в толпе между ними.

— Известно, паны, так и обуты! — заметил худой и длинный, с чёрными, как угли, глазками крестьянин с недовольным лицом. — Не то худо, что в лаптях они ходят, а то худо, что воевод своих к нам посылают.

— Болтай больше! А своих панов позабыл? — живо заговорила рядом с ним стоявшая баба. — Кто тебе шрам-то прописал через всю маковку? А и убил бы, так никому бы не ответил! А их воевода ж за кажну христианскую душу в ответе будет, — быстро отчитывала смуглая, сухощавая женщина, все мускулы которой шевелились заодно с вылетавшими у неё словами.

— Вот, жинки, кланяйтесь да скажите спасибо пану болярину, чуть було не убил за вас татарина, да живьём его взял! — шутливо вскрикивал перед толпой Пушкарь.

В толпе послышались одобрения и басом и визгливыми голосами женщин. Алексей и слышал и видел всё как сквозь сон, опьянённый долгим вдыханием зимнего степного воздуха и разнообразием впечатлений; к тому же он чувствовал сильную боль в ноге и тяжесть в голове; убаюканный теперь и тихой ездой, и внезапно наступившими сумерками, он вслушивался в звонкие голоса и улыбался и толпе, и своему провожатому, не говоря ни слова; всё молча достиг он, наконец, избы Пушкаря.

— Приехали, слава тебе Господи! Слезай с коня да иди отдыхать, болярин, — говорил Пушкарь, отворяя ещё не запертые на засов ворота своего двора. Алексей въехал во двор, в котором, казалось, было много клетей и навесов, но не видно было ничего живого, кроме высокого и лохматого пса, вышедшего навстречу хозяину и мирно пропустившего Алексея, будто чуя, что он попал в милость; Пушкарь помог Алексею сойти с коня и постучался в окно своей хаты; невысокая женская фигура отворила дверь избы, и в полумраке сеней блеснули её глаза и высокий белый лоб.