Читать «Волею императрицы» онлайн - страница 162

— Какие работы достал ты в городе?

— Я вёл счёты в конторе одного купца-фабриканта, — смело сослался Барановский на нового знакомого. — А сверх того, мне давали работы при театре…

— Как при театре?..

— Боюсь, что вы не одобрите… — проговорил робко Стефан.

— Говори всё прямо, — ободрил его ректор.

— Я по вечерам ходил переписывать роли актёрам, переписывал и целые пьесы.

— Не следует знаться с такого рода людьми! — прервал ректор строго.

— Вот как случился этот грех. Останавливался я у тамошнего протоиерея Николаевской церкви Нарыкова; познакомился с сыном его. Сын этот недавно кончил в семинарии курс, и очень хорошо. Через них познакомился я с Волковым.

— Слыхал я о Волкове… — прервал его больной.

— Волков — купеческий сын, он работал в купеческой конторе по желанию своего отчима. Но с тех пор как удалось ему увидеть актёров итальянской оперы, которые играют при дворе государыни… — Барановский остановился перевести дух и положил руку на грудь с болезненной усталостью.

— Садись! — приказал ректор усталому Стефану, заинтересованный его рассказом.

— С той поры Волков получил такую страсть к театру, что вернулся в Ярославль и завёл там на свой счёт здание для театра и актёров. Бывает в театре весь город. Играют у него классические трагедии Сумарокова и другие классические пьесы. Волков был хорошим приятелем сына Нарыкова и пригласил его помогать ему в этом предприятии. Нарыкову самому понравилось это занятие, и теперь он поступил в труппу Волкова актёром.

— Актёром! Сын протоиерея?.. Да чего же смотрел отец его? Как он дозволил ему вмешаться между отверженцами, поступить на такое ничтожное занятие! Что же ты, хвалил его за это?

— Мне вмешиваться не пристало. Говорил я ему, спрашивал: «Как это вы решились принять такое звание, которое на Руси в грош не ценится! Вы ведь всю жизнь проведёте в темноте и ничтожестве…»

— А что же отец его? — спрашивал больной, с горячностью приподнимаясь на своей постели.

— Он говорил, что отец был сначала против этого звания, но что его убедили. Ему напоминали, что в древности в развитых государствах уважали звание актёра и талант его ставили высоко; сбегались слушать его, плакали, слушая его, исправлялись от своих недостатков. Начали убеждать его, что театр может быть очистительною силой для общества, если место актёров будут занимать люди образованные и с талантом. После всего этого — родитель уступил.

— Уступил! — воскликнул больной. — Легко сказать! Что, если все мы свернём с ума, как твой почтенный протоиерей: ведь эдак мы всё уступим! Всякой блажи начнём помыкать и уступать! Что ж? И тебя, может быть, уговаривали поступить в актёры к ним? Ввергнуться в этот омут греха и сует, свернув с дороги труда и самоотреченья ради веры! Так ли? — ядовито спрашивал больной Стефана.

— Моё дело другое. Передо мной лежит другая дорога, потому я спешил вернуться сюда, снова приняться за свои занятия. И будь я человеком свободным…