Читать «Под маской скомороха» онлайн - страница 34

– В плохую годину ты появился, боярин, – сдержанно сказал Гречин.

– Што стряслось?! Неужто умер преподобный Евфимий?

Настоятель монастыря, Евфимий Корельский, был уже в годах и поддерживал силы (грешно сказать!) с помощью настоев и отваров известного в Заволочье знахаря, которого подозревали в безбожии и приверженности древней вере.

– Нет, гораздо хуже, – ответил иконописец.

Истома уставился на иконописца в недоумении; что же тогда случилось в монастыре настолько важное и явно трагическое, судя по поведению монахов и скоплению люда, если сюда прибыли многие бояре, притом одетые в траур? И потом, что может быть для монахов худшее, нежели кончина всеми уважаемого старца Евфимия Корельского?

– Третьего дня братия нашла на берегу двух утопленников, – сдержанно объяснил Матвей Гречин. – До этого сильно штормило…

Ну, шторм в Студеном море – это не в диковинку. Как и утопленники подле Николо-Корельского монастыря. Рыбачьи карбасы, даже самые большие, промысловые, с двумя парусами, перед разбушевавшейся стихией, что древесные щепки. Монахам нередко случалось находить в полосе прибоя тела несчастных рыбаков, не успевших вовремя уйти с ловища перед приближающимся штормом. Тем не менее сердце Истомы почему-то больно сжалось. Кто эти двое, что за люди и почему так много народу собралось в монастыре – словно на какое-нибудь церковное торжество?

– А утопленники эти, – продолжил Гречин, отвечая на немой вопрос Истомы, – сыновья боярыни Марфы Борецкой – Антон и Феликс.

– Это худо… – Юный боярин даже побледнел от какого-то нехорошего чувства, которое вдруг прорвалось из неизведанных глубин души и заполонило все его чувства.

– Еще как худо, – согласился иконописец. – Вся беда в том, что Борецкие не просто утонули, а кто-то лишил их жизни – на голове Антона нашли след от удара клевцом. Значит, на карбас, который они наняли, чтобы осмотреть свои земли, кто-то напал. Поэтому шторм в их гибели не виновен.

Свои земли! Истома стиснул зубы, дабы не сказать лишнего. Это были вотчины его семьи – деревни, рыбные и бобровые ловища, соляные варницы и пожни, которые боярин Филипп, первый муж Марфы Борецкой, хитростью отнял у Яковлевых, заплатив за них самую малость. И тут же Истоме пришел на ум недавно подслушанный разговор между отцом и дядей Нефедом.

«Ужо не прощу я Марфе, этой змее ехидной, за то, што она отняла у нас земли! – Нефед был на добром подпитии, а в таком состоянии он мог нести все, что угодно, любую чушь, не сдерживая языка. – Мы могли бы иметь с них большой доход, но теперь он уплывает в мошну Борецких!»

«Не мели языком, почем зря! – строго отвечал отец. – Как реку нельзя повернуть вспять, так и мы не в состоянии бороться с Марфой и требовать возврата земель. У нее сила. И войско. Вспомни, как совсем недавно новгородская вольница, не щадя никого, жгла и грабила Заволочье. Как бы нам в борьбе с Марфой Борецкой головы не сложить. Некому за нас заступиться, разве што Москва могла бы помочь. Великий князь Московский и Владимирский Иван Васильевич уже засылал в Заволочье гонцов, но наши бояре кто в лес, а кто по дрова, никак не могут решиться принять его сторону. Нужно время…»