Читать «Иначе - смерть! Последняя свобода» онлайн - страница 10

— И Глеб в лаборатории взял?

— Не думаю. После нашего визита весной там, кажется, порядок строгий навели. Во всяком случае, обещали. У меня наметился такой вариант. Отец с сыном должны были кое-что с дачи в Москву перевезти. Глеб подъехал позже (в пол-одиннадцатого вызвал милицию) и увидел мертвого отца. Представляете, какое потрясение? На этой почве он впоследствии и… В общем, мы обнаружили под столом скомканный листок из записной книжки (не записку, а другой) со следами цианистого калия. Очевидно, покойный в этой бумажке принес яд. Вот я и думаю: не прихватил ли сын еще до прибытия следственной группы оставшуюся, может быть, часть порошка? Его не обыскивали.

— И сейчас бумажку обнаружили?

— В том-то и дело: под столом, скомканную, с теми же следами. Только листок из книжки сына.

— А вам не кажется странным, что все повторено точь-в-точь?

— Конечно, странно — для нормального. А для человека, одержимого манией, — как раз очень характерна, даже обязательна, я бы сказал, идентичность способов и стилей.

— Значит, вы считаете дело законченным?

— В принципе законченным.

— А мне хотелось бы… — сказала Катя нерешительно. — Можно вас еще кое о чем спросить?

— Зачем вам все это? Любопытство мучает?

— Что-то мучает, сама не пойму. Пожалуйста!

Мирошников, лысый, рыхлый, словно согнувшийся под грудой дел, взглянул на наручные часы.

— Даю вам пять минут.

— Чьи отпечатки обнаружили на даче?

— Самоубийцы, его матери и Евдокии Бобровой.

— У отца тоже стоял коньяк с водой на столе?

— Нет, только коньяк.

— А Глеб запил коньяк водой?

— Ингредиентов цианистого калия в воде не обнаружено.

— Зачем самоубийце была нужна вода?

— Он же с пьянки приехал, может, страдал от жажды.

— Но его ждала смерть, он знал!

— Человек в таком состоянии за себя не отвечает.

— В каком? Разве он был сильно пьян?

— Да нет… вскрытие показало. Во всяком случае, он принес из колодца полное ведро воды.

— Тогда, ночью принес?

— Да. Вокруг ведра на лавке свежие потеки, на ручке его отпечатки пальцев.

— Глеб все задумал и исполнил, как отец; а «Наполеон» в моем доме появился совершенно случайно.

— Да этого пойла сейчас на каждом шагу… вполне вероятно, что именно бутылка у вас на столе и заставила человека с надорванной психикой ускорить развязку.

— Хорошо. Зачем тогда он позвал с собою Дуню?

— Чтоб кто-то обнаружил труп, лучше не мать — так он, возможно, рассуждал. Или более глубокое извращение: кого-то напугать после смерти. И такое бывает. Он ведь и за столом угрожал, речи держал, так?

— А матери он звонил?

— Да, из автомата. Сказал, что едет на дачу.

— И последнее. Николай Иванович, вы говорили об идентичности стилей… но записку он оставил у меня.

— Случайно, по пьянке…

— Но…

— Вы видели, как он ее писал?

— Нет.

— Значит, написал заранее. Он ведь готовил уроки в школьной тетради, в клеточку. А на вечеринке — ну, просто обронил. Они же в роке дергались.

— Дергались, — Катя вздохнула. — Меня поразил текст… словно он кого-то обвиняет.

— Правильно. Самоубийца обвиняет весь мир. Екатерина… — Мирошников взглянул на лежащий перед ним на столе выписанный пропуск, — …Павловна, а вас этот юноша вообще не поражал?