Читать «Олимп иллюзий» онлайн - страница 20
Андрей Станиславович Бычков
– Конечно, останемся, – улыбнулся и он.
Странная легкость, которую он в себе ощущал поверх бездны. Волшебная легкость безумия. Может быть, все это происходит и не с ним? И он и в самом деле обожает ее любовника, этого «доктора», и стремится стать другом этого красивого мужчины, умело, с манерами, рассказывающего в компании смешные истории: как он тушил трамвай, трамвай загорелся на остановке и «доктор» с другом вырвали деревце и били им по буксам, потом выпили пива и пошли драться с полковниками… Блеск красивого брюнета с белым воротничком. Обожающие влажные взгляды женщин. Может быть, это и есть любовь…
– И будем приходить друг к другу в гости! – засмеялась она. – Да, Роман?
– Конечно.
– Ты ведь уже не сердишься на меня?
Её улыбка и в самом деле была невинна – легкая улыбка, как для подруги.
– Что с тобой сделаешь… То был лесник, потом шофер…
Он сказал это совсем не с целью её обидеть. Просто такая волна легкости, праздничного застолья, когда слова сами…
– А был ещё и Сян Чжу, – рассмеялась она в тон.
Сян Чжу. Он вспомнил того невысокого статного китайца, знатока советских киноартистов и певцов, этих мерзких лживых советских киноартистов и певцов. Значит, тогда, когда однажды он пришел с работы чуть раньше и с удивлением застал Чжу у себя сидящим на диване, значит, тогда он не ошибся… Та китаянка в метро, её лоснящиеся ляжки и грязная белая ватка, чистый перламутр на пальчиках ног, и его желание.
– Послушай, – сказал он этой незнакомой, красивой, чужой женщине, пока ещё его жене. – Ты и вправду хочешь, чтобы мы остались друзьями?
Он постарался сохранить легкость в тоне и улыбку на лице, но бездна была рядом.
– Да, – растянулись её губы и сладкий рот.
Она ещё ни о чем не догадывалась, и её удивление было неподдельным. Её радости по пустякам, самозабвение, с каким она облизывала мороженое или пила газированную воду. И жестокость, с какой она дергала изгаженный целлофан из-под тела своей матери, когда та умирала от рака. Он вспомнил язву и белый гной вместо груди, ясные светящиеся глаза её матери, голое, иссохшее, испачканное какашками тело и рыдания этой красавицы в желтых резиновых перчатках: «Когда?! Когда же ты, наконец, умрешь?!» Все это и ещё её пизда, красивая пизда, которую он так любил рассматривать, словно бы это было произведение искусства… Ты закуриваешь сигарету, ты спрашиваешь: зачем? эмаль сигаретного дыма, разметанная постель, сползшее на пол одеяло и благодарность
А что он еще мог сказать её матери? Он глотал слезы и говорил ей, что Бог есть, и написал карандашом на листке из школьной тетрадки слова «Отче наш», чтобы ее мать повторяла. Он приносил ее матери сок и тонкие кусочки рыбы, которыми умирающая только иногда давилась, и что было единственной пищей, которую она все же проглатывала.