Читать «Российская экономическая система. Настоящее и будущее» онлайн - страница 10

В рамках этого политического режима элементы гражданского общества (самоуправление территорий и профессиональных сообществ; выборные законодательные органы; возникшие «снизу» политические партии; независимые и обладающие реальным влиянием СМИ), а также полномочная судебная система, способная выполнять роль арбитра в хозяйственных и политических конфликтах, находятся в подавленном состоянии и не определяют характер решения главных или просто имеющих важное общественное значение вопросов.

С этим связана и еще одна принципиальная черта или особенность современной российской политической системы. Это — система, в которой право частной собственности существует в очень ограниченном и ущербном виде. Хотя формально не существует (или почти не существует) ограничений на размер и характер активов, которые могут находиться в частной собственности, фактически персонифицированная собственность на все сколько-нибудь крупные активы является условной, так как может быть в любой момент изъята волевым решением власти без полноценной компенсации. Это не означает, конечно, что по отношению к собственности царит полный беспредел, — какие-то правила так или иначе соблюдаются и властью (иначе бы экономика просто не могла бы функционировать), но эти правила слишком легко подвергаются изменениям и слишком завязаны на конкретные личности, чтобы считаться адекватной гарантией прав частной собственности в сколько-нибудь долгосрочной перспективе. А это означает, что в конечном счете собственником всех значимых экономических активов в обществе является государство, которое, однако, допускает к распоряжению ими частные лица и организации на условиях им, то есть самим государством, и определяемых.

Те, кто внимательно следит за тем, что происходит в ресурсных отраслях российской экономики, видят это наиболее наглядно. Постоянно происходящие в этой сфере «переделы собственности», а уж если быть точным, то не собственности, а права распоряжаться и пользоваться конкретными ресурсами и привязанными к ним материальными активами, лучше, чем что-либо иллюстрируют относительность прав на эти активы их официальных собственников. Так называемые «собственники» по сути являются частными лицами, которым государство в лице своей бюрократии предоставляет возможность пользоваться оборудованием и инфраструктурой для извлечения прибыли, но сохраняет в своих руках тысячи способов эти возможности изъять и передать в другие руки. Естественно, о формальном праве собственника продать или передать эти активы другим субъектам по его личному выбору и желанию не может быть и речи.

Принципиальное значение имеет при этом то, что подобное отношение к собственности является объективным следствием устройства существующей политической системы, в рамках которой, как было сказано выше, отсутствует механизм принуждения административной власти к соблюдению принятых законов. Проще говоря, дело не в том, что нынешняя политическая элита якобы не понимает важности соблюдения прав собственника или пытается угодить общественному мнению, которое, как считается, не признает большую часть существующих отношений собственности легитимными и настаивает на их пересмотре. На самом деле важность соблюдения прав собственности объективно и инстинктивно ощущается всеми, кто владеет существенными активами, включая и представителей административной вертикали власти, и никакое общественное мнение не может убедить их в обратном. Корень проблемы в другом: в условиях неправового (по сути) государства нет и не может быть механизма, который бы на низовом уровне мешал волюнтаристским действиям административных органов, нацеленным на отнятие или перераспределение собственности. В то же время эффективный контроль над ними из единого бюрократического центра, как известно, невозможен. Именно поэтому адресованные власти призывы отдельных интеллектуалов проникнуться остротой проблемы и начать, наконец, соблюдать законность в этой сфере по меньшей мере наивны. Во всем мире законы вообще и законы, охраняющие права собственника в частности, поддерживаются не высокой сознательностью представителей власти, а ее уязвимостью перед определенными неподконтрольными ей институтами — независимой судебной властью, механизмами уголовного преследования или отстранения от власти через законодательно оговоренные процедуры принудительной отставки.