Читать «Тайна мертвой царевны» онлайн - страница 46

Но, конечно, девочка помалкивала. Не тот случай был, чтобы характер выказывать или критиковать кого-то. Надо было поддержать маму.

Однако в «Складе» ей было страшно утомительно. Нет, работа не казалась тяжелой. Дело было в другом – в ее непоседливом, живом характере. Не зря же дома ее часто называли Шбивз или Швыбзик, вспоминая при этом ее давно умершего шпица, который вечно носился по комнатам, оглашая их лаем: маленький, кругленький, проказливый, очаровательный, ласковый… Она ужасно рыдала, когда песик умер, и радостно откликалась на это прозвище, которое напоминало о нем. Сначала говорили: «Малявочка, кубышечка, ты в точности как Швибз!» – потом прозвище к ней прилипло.

Она терпеть не могла долго сидеть почти неподвижно – ведь двигались только руки! – поэтому то и дело принималась возить по полу затекшими ногами – и нечаянно задевала сидевшую рядом с ней хорошенькую Ниночку Мещерскую – дочь знаменитого промышленника.

Затем следовал короткий диалог:

– Oh! je vous en prie, excusez-moi!

– Oh! mais ce n’est vraiment rien… – И обе, украдкой обменявшись торопливыми улыбками, возвращались к своей работе.

И больше ни слова ни с кем, хотя остальные девушки постоянно болтали между собой. Кстати, сестер очень удивляло, почему русской речи здесь почти не было слышно: говорили по-французски, по-английски и, что казалось уж совсем удивительным, по-немецки! Дома мама и отец в это время велели девочкам говорить по-русски как можно больше!

Хорошо, хоть в госпитале можно было и по-русски говорить, и сидеть неподвижно там не приходилось!

Когда война началась, младшей дочери едва исполнилось тринадцать. И она, и Маша, бывшая всего лишь двумя годами старше, не могли работать сестрами милосердия, но они отдавали собственные деньги на закупку лекарств, а главное, старались хоть чем-то помочь в госпиталях. Девочек и Алешу довольно часто возили в Могилев, в Ставку, показывали им окопы, знакомили с солдатами, готовыми идти в бой, чтобы защитить Россию от врага. Девочки видели, как трудно им, видели страшные изобретения войны, которые должны были уничтожить как можно больше людей, убить их или изранить. Сестры понимали, какое страдание, какую муку несет война. Вернувшись в Петроград, почти каждый день по два или три часа проводили с ранеными в госпитале – и им не приходилось себя заставлять, делать это по обязанности. Это стало потребностью, необходимостью.

Сестры читали раненым вслух, дарили им вещи, связанные и сшитые своими руками, играли в карты и в шашки, писали под их диктовку письма домой…

Один солдат – по фамилии Луканов – младшей сестре очень нравился. Он лишился обеих ног, но вел себя так, словно никакая беда его не коснулась. Жалко его было просто до слез, но если он мог сдерживать свою боль, свое горе, то и она изо всех сил старалась не рыдать при виде его, не выказывать жалости, которая могла бы его обидеть.