Читать «Тайна мертвой царевны» онлайн - страница 39

Дунаев знал, что в честь празднования юбилея императорского дома был устроен грандиозный бал-маскарад, на который собралось 390 человек. Об этом в свое время без умолку трещали все газеты. Гости были наряжены в костюмы царей и цариц, князей и княгинь, бояр и боярынь, стрельцов, воевод и крестьянок допетровской Руси. Знаменитейший Сергей Соломко нарисовал эскизы костюмов, а сшили их лучшие портные империи. Некоторых знатных гостей бала позднее изобразили в виде карточных персонажей.

Коробочка выглядела как новая, однако видно было, что ее все же открывали и колоду перебирали. Именно перебирали, а не тасовали. После перетасовки все карты лежат как попало, ну а здесь был определенный порядок.

Открыв коробочку, Дунаев спросил Подгорского, рассматривали они с Людмилой Феликсовной карты или нет, однако оба решительно возразили:

– Разумеется, нет. Нам и в голову не пришло!

И когда Дунаев вытащил карты из коробочки, а потом развернул папиросную бумагу, которой они были окутаны, Павлик и Людмила Феликсовна уставились на них с великим любопытством.

– Вот это покойный император, – сразу сказал Павлик, увидев карту, которая лежала первой.

Это был червонный король.

– Его императорское величество? – удивился Дунаев. – Не очень-то похож.

– И тем не менее, – возразил Павлик. – Это именно его маскарадный костюм – одеяние царя Алексея Михайловича. А что лицо не слишком похоже, так ведь это могло посчитаться оскорблением, если бы божиею поспешествующею милостию Николай Вторый, император и самодержец Всероссийский, оказался изображенным в виде карточного короля.

В голосе его отчетливо прозвучала насмешка.

Дунаев слегка повел бровями и глянул Павлику прямо в глаза. Ничего не сказал, только посмотрел пристально. Павлик не отвел взгляда, но удовлетворенно кивнул:

– Я нарочно. Хотел проверить, не изменился ли ты.

– Нет, – слегка качнул головой Дунаев, – я не изменился.

– И ты по-прежнему считаешь, что Россия, лишившись государя, осталась обезглавленной?

– Да, я считаю именно так, – подтвердил Дунаев, не понимая, с чего вдруг Павлику взбрело в голову устраивать ему эту проверку.

– Самое ужасное, что он сам обезглавил свою страну, – вздохнул Подгорский.

– Он за это поплатился, – пробормотал Дунаев, стараясь, чтобы голос его не дрогнул. Ужасное убийство бывшего императора и его семьи: жены, сына и этих бедных девочек, с которыми некогда дружила Вера и которые теперь стали близки Дунаеву, как родные сестры, не забывалось, и любой разговор на эту тему вызывал нервную дрожь, справиться с которой удавалось не сразу.

– Эта смерть всегда будет лежать страшным, черным клеймом на большевиках, – взволнованно воскликнул Павлик, но тут же опасливо оглянулся, хотя в квартире были только они трое, а толстые стены не выпускали наружу ни звука.

– На их гнусной своре! – пафосно добавила Людмила Феликсовна, хищно присвистывая при этом на всех «с», но тут же уютно зевнула: – Пойду спать. Очень устала! Вы, Володенька, устраивайтесь здесь, в столовой, на этом диване. Можете считать себя в своей родной famille и располагать нашим домом как своим. Сожалею, но колонку для вас в ванной истопить нечем – Павлик так и не принес дров. Придется холодной водой умыться. Bonne nuit, mes enfants.