Читать «КУРОПАТЫ: СЛЕДСТВИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ» онлайн - страница 73

…Сломать Александра оказалось делом непростым даже для такого «мастера чистосердечных признаний», как Быховский. Физически мощный, тренированный, Августайтис, по боксерской терминологии, хорошо держал удары, и даже после того, как его уносили в камеру без сознания, через день-два вставал на ноги в прямом и переносном смысле и вновь упрямо твердил: «Это ложь, клевета».

Два месяца продолжалось неравное противостояние изощренного в пытках следователя и вооруженного только волей и мужеством узника. В начале октября он подписал первые страницы продиктованных Быховским показаний. Трудно сегодня сказать, как повел бы себя Александр, знай он, что этот его жест отчаяния, вырванный после долгих и невероятно жестоких пыток, станет началом массовых арестов молодых активистов, а ему будет уготована роль лидера «антисоветской молодежной организации», и всякая даже мимолетная прежняя встреча с ним будет поставлена кому-то в вину, послужит удобным поводом для самых тяжких обвинений и расправ.

Уже на ином, комсомольском уровне, получит развитие идея существования в Белоруссии контрреволюционной, национал-фашистской организации, которую якобы создали руководители республики — «продажные шпионы и вредители», а посему всех их друзей и сторонников необходимо уничтожить, как «бешеных собак». Уничтожать пришлось многих, потому что круг знакомых Августайтиса, без устали мотавшегося по республике, был чрезвычайно велик.

Вскоре после «признания» Александра взяли «за подрывную деятельность» бывшего комсомольского работника, председателя комитета по делам физкультуры и спорта при Совнаркоме БССР Л. Кузнецова, секретарей Слуцкого, Гомельского, Мозырского и Витебского окружкомов ЛКСМБ И. Галковского, М. Брагинского, А. Бычковского и В. Рогожкина. Четверых приговорили к высшей мере наказания, а М. Брагинскому повезло — он получил «только» 12 лет тюремного заключения с последующим поражением в правах на пять лет. М. Я. Брагинский рассказывает:

— В Минск меня перевезли через три дня после ареста. Поместили во внутренней тюрьме НКВД, в подвале. На допросы, которые сначала вел один следователь, а потом к нему стали подключаться помощники, вызывали исключительно ночью. Мирной у нас была только первая встреча, когда разговор ограничился заполнением анкеты и деликатным выяснением отдельных страниц моей биографии. Правда, завершилась беседа категоричным требованием: «Августайтис дал показания, что ты — член его антисоветской организации. Подписывай протокол, что подтверждаешь!» Я, конечно, отказался, но меня не тронули, отпустили в камеру.

«Веселая» жизнь началась со следующего допроса. Избивали меня втроем, по очереди, будто соревнуясь, кто побольней да изобретательней ударит. В перерывах между «раундами» тыкали пальцем в исписанные заранее листы и все твердили: «Что ты дурака валяешь? Твое упрямство — пустой номер, на тебя же показания есть! Хочешь легко отделаться — получить два-три года, подписывай… Мы знаем, что ты был членом Центральной организации «правых» в Белоруссии, которую по приказу Гикало возглавляли Августайтис и Кузнецов. Так что торопись, не то поздно будет».