Читать «КУРОПАТЫ: СЛЕДСТВИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ» онлайн - страница 64

Этими «новациями» расстреливалась в упор старая и чтимая в правовых государствах истина, что только суд обладает правом признать человека виновным в совершенном преступлении и назначить ему наказание.

Из показаний Григория Ивановича Ручана, пенсионера:

— После окончания юридического института в 1938 году меня направили на работу в Прокуратуру БССР, в отдел по надзору за спецделами. Их, как известно, расследовали органы НКВД.

Большинство из них было о шпионаже, контрреволюционной деятельности и т. п. После завершения следствия такие дела, как правило, выносились на рассмотрение «троек». В их состав входили: нарком внутренних дел или его заместитель, работник ЦК КП(б)Б и Прокурор республики или его заместитель. Решения принимались двоякие: либо расстрел, либо лишение свободы сроком на 10 лет с высылкой. Отдельные дела, в основном об антисоветской агитации, направлялись в спецколлегию Верховного Суда БССР. Председателем коллегии был в 1938–1939 гг. В. С. Карлик. Я не думаю, что в этих делах были хоть какие-то доказательства.

На чем основано мое предположение? Видите ли, в самом начале работы в органах прокуратуры я узнал, что следствие ведется незаконными методами. Мне по долгу службы приходилось бывать в тюрьме, где следователи допрашивали обвиняемых, и я знал, что их жестоко избивают, чтобы получить нужные показания.

По жалобам, а мне приходилось работать именно с ними, проверялись и те дела, которые вели следователи НКВД. Даже беглого взгляда на них было достаточно, чтобы увидеть, что делается это формально, необъективно, доказательств в протоколах нет, а есть либо доносы, либо признания обвиняемых, которые они дали под физическим воздействием. К такому выводу пришел не только я, но и мой товарищ Александр Хомич. Он живет в Минске и может подтвердить мои слова.

Нас это возмутило и мы решили доложить заместителю прокурора БССР по спецделам Алексееву. Пошли к нему домой, обо всем рассказали, потребовали принять какие-то меры, но Алексеев охладил наш пыл, сказав, что обо всем знает и что докладную по этому поводу ему писать не нужно. Тяжело вздохнув, велел нам продолжать работу.

Да, санкцию для направления дел на рассмотрение «тройки» давали либо Прокурор республики, либо его заместитель. Но немало дел направлялось на «тройку» и без их санкции. В подтверждение сошлюсь на такой пример.

Как-то в конце 1938 года нас с Хомичем вызвал Алексеев и поручил изучить расследованные в НКВД дела, по которым нужно было дать санкции для направления на «тройки». Мы начали смотреть материалы и обнаружили, что обвиняются в шпионаже в основном люди военные, а никаких доказательств их вины нет, есть только признательные показания. Мы отказались санкционировать эти дела, потому что знали, каким образом получены эти признания. Кроме того, даже эти показания были не подробные, а содержали общие фразы о том, что в случае войны обвиняемый готовился участвовать в подрыве мостов либо просто «работать на пользу противника».